— «Так вышло»? — ее голос был пугающе спокойным. — Ты привел свою беременную любовницу на юбилей отца, Олег. Это не «так вышло». Это было представление.
— Шансы… — пожилой доктор в очках снял их и устало потер переносицу. — Марина, я должен быть с вами честен. Шансы стать мамой у вас практически нулевые.
Тишина в стерильном кабинете стала оглушающей. Марина почувствовала, как холодеют руки. Мир сузился до белого халата напротив и бесполезной схемы женских органов на стене.
— Совсем? — прошептала она одними губами.
Ее муж, Олег, сидел рядом, напряженный как струна. Он даже не посмотрел на жену. Его взгляд был прикован к доктору.
— То есть… всё? Конец? — голос Олега был резким, почти враждебным.
— Есть и другие пути… ЭКО, усыновление… — мягко ответил врач.
Но они его уже не слышали. Дорога домой прошла в ледяном молчании. Марина смотрела на бегущие за окном огни, и каждая слеза, которую она сдерживала, казалось, превращалась в осколок стекла внутри.
Уже у самого подъезда Олег наконец заговорил. Он не обнял ее, не взял за руку. Он просто ударил ладонью по рулю и выдохнул:
Время шло, но ничего не менялось. Только пропасть между ними росла с каждым днем. Приговор врача стал ядом, отравившим их брак.
Олег стал раздражительным и чужим, а его мать, Алла Викторовна, даже не пыталась скрыть своего разочарования. Ее звонки превратились в допросы, а взгляды — в уколы.
1. Тост, который разрушил мою жизнь
Юбилей свекра стал для Марины кульминацией этого тихого ада.
Звон бокалов в огромном зале ресторана казался оглушительным. Марина сидела за праздничным столом, натянуто улыбаясь. Под скатертью дрожали ее ладони.
Пятьдесят гостей, шум, смех, а в ее ушах — гулкая, звенящая тишина. Она знала, что-то должно произойти. Она чувствовала это кожей.
Ее муж Олег сидел рядом, но будто за тысячу километров. Он весь вечер избегал ее взгляда, нервно теребил салфетку и отвечал невпопад. А его мать, Алла Викторовна, была сегодня королевой бала.
Властная, с идеальной укладкой и ледяной улыбкой, она обводила гостей хозяйским взглядом. И этот взгляд то и дело обжигал Марину презрением.
— Дорогие друзья, дорогие родные! — Алла Викторовна подняла бокал, и в зале мгновенно стало тихо. — Мы собрались, чтобы поздравить моего любимого мужа. Но есть еще один повод для радости. Повод, который важнее всех юбилеев.
Она сделала паузу, наслаждаясь всеобщим вниманием.
— Каждая женщина приходит в этот мир, чтобы исполнить свое главное предназначение, — ее голос звенел, как натянутая струна. — Подарить жизнь. Продолжить род!
Она демонстративно смотрела куда-то поверх головы Марины, будто той в комнате и не было. Гости одобрительно закивали, а Марина вжалась в стул, чувствуя, как щеки заливает краска стыда.
— И я счастлива сообщить, — свекровь расплылась в хищной улыбке. — Что наш род будет продолжен! Наш Олег наконец-то станет отцом!
Повисла гробовая тишина. Марина медленно повернула голову к мужу. Он сидел бледный как полотно и буравил взглядом свою тарелку.
— Встречайте! — торжественно провозгласила Алла Викторовна.
Дверь в зал открылась. На пороге стояла молодая девушка лет двадцати пяти. Испуганная, красивая и… с таким заметным животом, который уже не скрыть под свободным платьем.
Свекровь подошла к ней, властно обняла за плечи и подвела к центру зала, как призовой экспонат.
— Вот она! Наша спасительница! Та, что подарит нашей семье наследника!
Олег поднялся. Он встал рядом с ними. Он так и не посмотрел в сторону жены.
И в этот момент Марина услышала, как какая-то дальняя родственница за столом отчетливо шепнула соседке: «Ну наконец-то! А то эта-то, Марина, оказалась бесплодной ветвью… Бракованная».
Это слово ударило ее под дых. Марина резко встала, опрокинув стул. Шум, удивленные возгласы, десятки любопытных взглядов — все смешалось в один гул. Она шла к выходу, ничего не видя перед собой.
2. Работа, которая стала жизнью
Марина не помнила, как добралась до родительской квартиры. Она просто нажимала на звонок снова и снова, пока дверь не распахнулась. На пороге стояла мама в домашнем халате, с встревоженным лицом.
— Мариша? Что случилось? Ты вся белая!
Марина только покачала головой и, войдя в знакомую с детства прихожую, сползла по стене на пол. Рыдания, которые она сдерживала весь вечер, вырвались наружу. Это был не плач, а страшный, сухой вой, от которого стыла кровь.
— Господи, доченька! — мама опустилась рядом, пытаясь обнять ее. — Что он сделал? Этот негодяй, что он сделал?!
