Из комнаты вышел отец, на ходу натягивая свитер. Увидев дочь на полу, он все понял без слов. Его лицо окаменело.
— Я сейчас поеду… я ему…
— Не надо, пап, — прохрипела Марина сквозь слезы. — Уже не надо. Все кончено…
Развод прошел как в тумане. Единственный их разговор состоялся по телефону, когда она собирала свои вещи в их бывшей общей квартире. Он не приехал — не хватило духу.
— Марин, ну прости. Так вышло, — бубнил он в трубку.
— «Так вышло»? — ее голос был пугающе спокойным, пока она складывала свои платья в чемодан. — Ты привел свою беременную любовницу на юбилей отца, Олег. На глазах у пятидесяти человек. Это не «так вышло». Это было представление.
— Мама настояла… Она сказала, так будет честнее. Сразу все расставить по местам.
— Честнее? — Марина горько рассмеялась, глядя на их свадебную фотографию на стене. — А скажи, Олег, когда ты начал спать с этой… спасительницей рода? Когда мы еще по врачам бегали? Когда я анализы сдавала и плакала по ночам в нашей спальне, ты уже тогда знал, что у тебя будет «запасной аэродром»?
В трубке повисло молчание.
Марина нажала «отбой» и вытащила сим-карту из телефона…
Первые месяцы она почти не выходила из своей старой детской комнаты. Мать каждое утро приносила ей чай и булочку на подносе.
— Доченька, съешь хоть кусочек. Ну посмотри, на тебе лица нет.
— Так нельзя, Мариша. Жизнь ведь не кончилась.
— Моя — кончилась. Я — пустое место. Бракованная… бесплодная ветвь.
Эта фраза, брошенная кем-то в пьяном угаре, стала ее клеймом. Она повторяла ее про себя, пока слова не теряли смысл.
Вечерами приходил отец. Он садился на край кровати, молча гладил ее по волосам и говорил одно и то же:
— Ты — наша дочь. Самая лучшая. И никакие ублюдки этого не изменят. Слышишь? Ты — наша. А они пусть захлебнутся в своем «продолжении рода».
Однажды вечером мама вошла в комнату с ее старым дипломом в руках.
— Помнишь? Педагогический. Ты же так детей любила. Мечтала в школе работать.
— Мам, о чем ты? Какая работа? Какие дети? — Марина отвернулась к стене.
— А я не о чем. Просто… хватит себя хоронить. Ты еще молодая, красивая. Ты не вещь, которую можно списать. Ты человек, Марина! Пора вставать.
Она оставила диплом на тумбочке и вышла. Марина долго смотрела на красную корочку. «Учитель начальных классов». Это было будто в прошлой жизни.
От безысходности, просто чтобы чем-то занять руки и голову, она начала просматривать вакансии. Ей было страшно идти в обычную школу. Видеть счастливых мам и пап, слышать детский смех… Это было бы пыткой.
И тут она наткнулась на объявление: «В небольшой частный центр для детей с особенностями развития требуется помощник воспитателя. Опыт не обязателен. Главное — большое сердце и терпение».
— Кажется, нашла кое-что, — сказала она за ужином, впервые за долгое время посмотрев родителям в глаза. — Это не школа… Это… другое.
На следующий день она пошла на собеседование.
Центр располагался в старом особнячке с небольшим садом. Внутри было тихо и пахло выпечкой. Ее встретила директор, полная и добрая женщина по имени Анна Львовна.
— Вы работали с такими детками? — спросила она.
— Нет, — честно ответила Марина. — У меня нет опыта.
— А чего же вы хотите? Работа тяжелая. И морально, и физически.
— Я… — Марина запнулась, подбирая слова. — Я хочу быть нужной.
Анна Львовна внимательно посмотрела на нее, и в ее взгляде не было жалости, только понимание:
— Хорошо. Выходите завтра. Попробуем.
Именно там, среди детей, от которых часто отказывался мир, Марина впервые за долгое время почувствовала, что дышит. Всю свою нерастраченную любовь, всю нежность, которую она копила для своего нерожденного ребенка, она начала отдавать им.
Тихо. Осторожно. Без надрыва. Просто потому, что иначе уже не могла.
Работа в центре поглотила Марину целиком. Она приходила раньше всех и уходила последней. Каждый ребенок был для нее целой вселенной.
— Это наш самый сложный мальчик, Тимур, — сказала Анна Львовна в один из дней, указывая на пятилетнего ребенка с огромными, испуганными глазами. Он сидел в углу комнаты и раскачивал из стороны в сторону машинку, не глядя ни на кого. — Он не говорит. Совсем.
— Совсем? — тихо переспросила Марина.
— Ни слова. Мама его… она на грани. Врачи руками разводят: аутичный спектр, задержка развития… Диагнозов много, толку ноль, — вздохнула Анна Львовна. — Другие воспитатели уже опустили руки. Может, у тебя получится найти к нему подход. Просто… будь рядом.
И Марина была рядом. Дни превратились в недели. Она не пыталась заставить его говорить. Не мучила его карточками и упражнениями. Она просто садилась рядом с ним на ковер.
