— Временно? Игорь, – я говорю медленно, каждое слово чеканю. – Ты подал на развод. Вот у меня письмо из суда. И там написано, что квартира уже не наша, а оформлена на твою маму. Как это – временно? И почему ты подал на развод без меня, без разговоров?
Лицо Игоря меняется. Он бледнеет, теряет напускную уверенность.
— Ты… ты видела это? Письмо? Да, оно… оно пришло. Это… недоразумение! Ну, почти. Я хотел… я хотел сначала все оформить с квартирой, а потом уже с тобой поговорить. Чтобы ты не волновалась! Это все ради нашего блага!
— Нашего? – теперь уже я не могу сдержаться. – Какого нашего блага? Ты пытался лишить меня всего, оставить на улице! Ты мне врал, пока готовился к этому! Как ты мог?!
— Не повышай голос, Лена! – он вскидывается. – Я ничего не пытался! Это просто… мера предосторожности! Я же потом все…
— Не будет потом, Игорь. Есть сейчас. Сейчас ты пытался обманом отнять у меня дом. И подал на развод, чтобы я не смогла на него претендовать. Но ты кое-что забыл.
— Что я забыл? – он выглядит растерянным.
— Забыл про нюанс. Про тот самый нюанс, который Татьяна сейчас поможет мне поднять. А теперь… Собирай вещи, Игорь. Ищи другую квартиру. Временно или навсегда – это уже твои проблемы. Но жить здесь ты больше не будешь. С человеком, который так подло поступает, я под одной крышей не останусь.
Его лицо искажается злостью.
— Да как ты… Ты! Ты вообще знаешь, сколько это стоит, юристы эти! Ты думаешь, тебе что-то обломится?! Моя мать – собственница, все по закону!
— По закону? Посмотрим, Игорь, – отвечаю я спокойно, чувствуя внезапную силу. – Посмотрим, как твои «по закону» будут выглядеть в суде. Особенно когда выяснится, на какие средства эта квартира покупалась. И кто был основным льготником.
В тот вечер он собирает чемодан. Не кричит, не скандалит, но чувствуется, как он кипит от злости и непонимания. Он уходит, хлопнув дверью. Я остаюсь одна в квартире, которая вроде как снова моя. И это ощущение… оно странное. Пустота от его ухода смешивается с облегчением. И с решимостью.
Подготовка к суду – это отдельная история. Куча бумаг, запросов, встреч с Татьяной. Она работает как машина – четко, быстро, уверенно. Объясняет мне каждый шаг, каждую деталь. Как мы будем доказывать фиктивность сделки. Как будем использовать документы госпрограммы. Как будем показывать его злой умысел и мою неосведомленность.
Татьяна готовит доказательства со всех сторон. Не только факт получения мной субсидии, но и наши общие семейные траты, доказывающие, что оставшаяся часть денег вносилась из семейного бюджета (читай – из моих зарплатных накоплений, потому что его «бизнес» никогда особо больших дивидендов не приносил, и я об этом всегда знала, но молчала – любовь зла). Чеки на ремонт, мебель – все, что подтверждает, что мы создавали этот дом вместе. Мы даже находим его СМС-переписку с кем-то, где он мельком упоминает о планах «урегулировать вопрос с квартирой до развода». Мелочь, а приятно – лишнее доказательство его намерений.
Судебное заседание. Я в зале. Рядом – Татьяна, сосредоточенная, в строгом костюме. Напротив – Игорь. С ним – какой-то адвокат, лоснящийся, с надменным видом. И свекровь… Мария Ивановна. Сидит с постным лицом, смотрит в пол. Ей явно не по себе в этой роли «владелицы» квартиры.
Судья – пожилая женщина с проницательным взглядом. Слушает неторопливо, делает записи.
Первым выступает адвокат Игоря. Он гладко излагает позицию: брак распался, совместно нажитого имущества нет, потому что квартира теперь принадлежит матери Игоря на основании договора дарения, который был заключен задолго (ну, почти задолго) до иска о разводе. Все чисто, все законно. Он представляет договор дарения, выписку из ЕГРН, подтверждающую переход права. Смотрит на меня с легкой усмешкой – мол, ну что, провинциальная госслужащая, против нас попрешь?
Игорь дает показания. Рассказывает, что отношения с Леной испортились давно. Что он решил «защитить» квартиру от возможных… ну, от чего-то там. И подарил ее матери. Из лучших побуждений, конечно. А Лена… ну, Лена знала, что отношения не очень, но сама никаких шагов не предпринимала. В общем, все почти красиво, кроме того, что я сижу там же и слышу эту откровенную ложь.
Моя очередь. Я говорю о том, как я узнала о разводе, как нашла документы, как была потрясена. Говорю о наших планах на жизнь, о том, как мы вместе выбирали эту квартиру. О своих вложениях – не только в деньги, но и в уют, в создание дома.
Потом выступает Татьяна. И вот тут начинается самое интересное. Она не кричит, не обвиняет. Просто методично раскладывает факты.
— Ваша честь, – говорит она спокойно. – Сторона истца утверждает, что совместно нажитого имущества нет, так как квартира подарена матери истца. Однако, мы оспариваем законность и добросовестность этой сделки. Во-первых, квартира приобреталась в период брака и была оформлена в общую совместную собственность супругов. Госпожа Елена Иванова, моя доверительница, не давала своего нотариально заверенного согласия на отчуждение своей доли в этой квартире. А поскольку квартира находится в совместной собственности, господин Игорь Иванов не имел права распоряжаться ею без согласия супруги. Это прямое нарушение статьи Семейного кодекса РФ.
Адвокат Игоря что-то шепчет ему на ухо, сам выглядит уже не так уверенно.
— Но это лишь вершина айсберга, ваша честь, – продолжает Татьяна, и ее голос становится чуть жестче. – Самое главное – это источник средств, на которые приобреталась данная квартира. И тут мы подходим к тому самому «нюансу», который, видимо, истец и его представители решили проигнорировать.
Татьяна передает судье папку с документами из моей госструктуры.
— Данная квартира приобреталась, в том числе, за счет целевой государственной субсидии, выделенной моей доверительнице, Елене Ивановой, как работнику… (называет мою организацию). Вот подтверждение – решение комиссии, справка о стаже, договор о предоставлении субсидии. Сумма субсидии составила более семидесяти процентов от стоимости квартиры. Таким образом, подавляющая часть средств на покупку была выделена государством именно моей доверительнице, благодаря ее многолетней работе в бюджетной сфере.
Она делает паузу, давая судье возможность изучить документы. В зале – тишина. Все смотрят на Татьяну. Игорь смотрит то на нее, то на свою мать, то на своего адвоката. В его глазах – паника. Он понял. Он понял, что его хитрый план рушится.
— Субсидия была целевой, – продолжает Татьяна. – Выделена для приобретения жилья для семьи работника. Господин Игорь Иванов был указан как член семьи. Но ключевое условие – это участие госпожи Ивановой в программе. Таким образом, деньги, пусть и формально внесенные как часть общей суммы, по сути являются вложением, напрямую связанным с трудовой деятельностью и статусом моей доверительницы. Передача такой квартиры, приобретенной в значительной мере за счет средств, полученных благодаря статусу одного супруга, другому лицу (матери второго супруга) без ведома и согласия основного получателя субсидии… Ваша честь, это не просто сомнительная сделка. Это попытка уйти от раздела имущества, используя третьих лиц и скрывая истинное положение вещей. Сделка дарения, очевидно, была совершена фиктивно, с целью вывода актива накануне расторжения брака. Это недобросовестное поведение со стороны истца.
Татьяна приводит ссылки на судебную практику, где оспаривались подобные сделки. Объясняет, что суд может признать договор дарения недействительным и вернуть квартиру в статус совместно нажитого имущества, подлежащего разделу.
