Почта пришла как обычно – тоненькая пачка конвертов, брошенных на подоконник. Ничего особенного – рекламные буклеты, счет за свет, письмо от страховой… Вот это? Незнакомый отправитель. Мелкие буквы адресата. И, боже мой, откуда здесь название районного суда?
Сердце подпрыгнуло. Заколотилось так, будто решило прямо сейчас вырваться из груди и ускакать куда подальше. Суд? Почему? Мы ничего не нарушали вроде бы, никаких штрафов, никаких историй… Разве что…
Руки задрожали, когда вскрывала конверт. Бумага хрустнула неприятно, будто шепнула: «Готовься». Документ. Официальный. Строчки расплывались перед глазами, а потом собрались во что-то ужасающе четкое. Иск. О расторжении брака. Истец – мой муж, Игорь.
Муж. Игорь. Мой муж подал на развод. Наш брак… вот так? Без разговоров? Без единого слова о том, что его что-то не устраивает?
По щекам потекли слезы – горячие, горькие, обжигающие. Это был шок. Не просто неприятность, а настоящее землетрясение, которое раскалывает мир на «до» и «после». Сижу вот так, в привычной кухне, под привычным абажуром, а все вокруг стало чужим. Это не мой мир. Мой мир – там, где Игорь, где мы вместе строим планы, где наши пусть небольшие, но общие радости. А здесь… иск о разводе.
В голове – туман. Он ведь две недели назад уехал «в командировку»! Вроде бы по работе, что-то срочное возникло в филиале. Собирал чемодан, ворчал на погоду, целовал на прощание – как обычно. Даже спросил, не нужно ли мне что-то привезти из той поездки. Как он мог… В этот момент… Уже зная…
Бумага выскальзывает из рук, падает на пол. Лежит там, белая, равнодушная. Как предсмертная записка нашего брака, подписанная им собственноручно.
А я-то… Я ведь ничего не замечала! За последние месяцы? Ну да, он стал немного замкнутей. Часто засиживался допоздна у компьютера – «работа». Старался куда-то уехать на выходные – «рыбалка с друзьями», «надо съездить к матери». Я списывала это на его характер. Он никогда не был особенно словоохотливым, а с возрастом стал совсем каким-то себе на уме. Мужчина, он же – голова, а женщина – шея, говорили когда-то. Голова думает, куда шея повернется, а шея уже послушно вертит. Только вот моя «голова» повернулась куда-то совсем не туда, не спросив даже разрешения.
Понимаю, что надо успокоиться. Вдохнуть-выдохнуть. Это еще не конец света, просто… очень, очень плохо. Как выбраться из этого болота?
Тут взгляд цепляется за другую строчку в иске. Мелким шрифтом, в пункте об имущественных требованиях. «…не имеет общей совместной собственности, подлежащей разделу, поскольку квартира по адресу… переоформлена по договору дарения на мать истца…»
Что-о-о? На мать? Квартира? Наша квартира, которую мы купили почти пятнадцать лет назад? В которую вложили все наши сбережения, которую ремонтировали своими руками, выбирали обои, радовались новой плитке в ванной? Эту квартиру он… переписал на мать? Когда? Как? И зачем, главное?!
Шок сменяется новой волной – жгучей, ледяной яростью. Предательство? Это было не просто предательство мужа, это была еще и подлость, расчетливая, мерзкая. Он не просто ушел, он попытался меня обобрать, оставить ни с чем. Совсем. Потому что, кроме этой квартиры, у нас, по сути, ничего такого и не было. Машина старенькая, дача в деревне, доставшаяся мне от родителей… А квартира – это же самое главное, самый дорогой актив, наш общий дом! И он, зная, что я буду иметь право на половину, просто… отдал ее своей матери?
Дрожащими руками хватаю телефон. Звонить Игорю? Смысл? Чтобы он врал в трубку, как он врал последние месяцы, годы, пока готовил эту подлость? Нет. Звоню Татьяне. Моей старой подруге. Она юрист. Острый ум, крепкие нервы, а главное – никогда не лезет за словом в карман и всегда рубит правду-матку. Она мне сейчас нужна, как воздух.
— Тань, привет. Ты можешь говорить? – Голос предательски дрожит.
— Лена? Привет! Могу, конечно. Что случилось? Ты какая-то… встревоженная.
— Тань… – слезы снова подступают к горлу, – Тань, Игорь… он подал на развод. И он… переписал квартиру на свою мать. Тайно. Я только что узнала.
На другом конце провода – тишина. Секунда, две… Вечность.
— Лен… Ты уверена? Прямо вот так?
— Уверена. У меня в руках иск из суда. И там черным по белому про квартиру и его мать.
Еще одна пауза. Потом Татьяна вздыхает. Тяжело так, по-свойски.
— М-да. Ну, Игорек, конечно, фрукт… Хорошо спрятался, ничего не скажешь. А когда он переписал? Документы на квартиру у тебя есть?
— Не знаю когда! Ничего не знаю! Он уехал «в командировку», а я нашла письмо… Документы… Какие? У меня вроде все где-то лежат, в коробке. Но я их сто лет не доставала… Свидетельство о собственности, договор купли-продажи…
— Ага. Найди их, Лена. Найди сейчас же. И договор, по которому покупали. Если по нему покупали… А как покупали-то? За наличку? Ипотека?
— По программе! – внезапно вспоминаю я. – По программе для работников госсектора! Я же в бюджетной сфере работаю, у нас там… вроде льготы какие-то были, когда покупали…
— Стоп. Стоп-стоп-стоп! По какой программе? Льготы? – голос Татьяны сразу становится звонче, в нем появляется какой-то деловой азарт. – Вот с этого места поподробнее! Ты была участником программы? Квартира на кого оформлялась? На вас двоих?
— На нас двоих, да. В общую собственность. А участник программы – я. В смысле, это же по моему стажу, по моей работе нам эту субсидию или что там давали… Я точно не помню всех деталей, там Игорь этим занимался… Но все бумаги я подписывала, от работы справки брала…
— Во-от! Вот это уже интереснее! – Татьяна потирает руки на том конце провода, я прямо чувствую это. – Это может быть тем самым нюансом! Игорек мог забыть, что эта квартира – не просто так куплена. Что в ней есть часть… твоей, как участника программы. А это уже совсем другая история! Он мог оформить договор дарения на мать, но законность этой сделки под большим-большим вопросом. especially если эта субсидия или льгота была значительной!
Надежда, тоненькая-тоненькая ниточка, проскальзывает в мое заледеневшее сердце. Не все потеряно? Не совсем в чистом поле меня оставили?
— Что мне делать, Тань?
— Сейчас? Успокоиться раз. Насколько возможно. Собрать все документы, какие найдешь – договор купли-продажи, свидетельство о собственности, любые бумаги, связанные с этой госпрограммой, справки с работы твои за тот период, выписки, если сохранились, показывающие первоначальный взнос или платежи. Все-все! Даже самые, казалось бы, незначительные. И приезжай ко мне. Завтра. Прямо с утра. Часам к одиннадцати. Адрес помнишь?
— Вот и отлично. А Игорю… Не звони пока. Ни слова. Пусть думает, что ты пока ничего не знаешь. Посмотрим, как он себя поведет, когда вернется. И главное – никаких скандалов! Никаких выяснений отношений! Просто… прими информацию к сведению. Тяни время. Нам нужно собрать все бумаги.
Разговор заканчивается. Я кладу трубку, и первое оцепенение проходит. Остаются боль, обида и… маленькая искра надежды. И еще – злость. Такая холодная, целеустремленная злость, которой я раньше за собой не замечала. За спиной, втихую… Подло. Что ж, Игорек. Посмотрим. Посмотрим, кто кого.
