Адвокат Игоря пытается возразить, ссылается на то, что субсидия – это не лично Еленины деньги, а помощь государства, и неважно, на чье имя она была оформлена формально. Что Игорь тоже участвовал в жизни семьи, вносил свою долю. Но Татьяна легко отбивает эти аргументы, показывая выписки о зарплатах за тот период, сравнивая их с размером субсидии. Иронично замечает, что если бы квартира действительно была куплена только на средства Игоря, то он не смог бы получить такую большую скидку по моей госпрограмме.
Судья слушает. Ее лицо остается бесстрастным, но по тому, как она кивает, по вопросам, которые она задает (лаконичным, точным), видно, что доводы Татьяны находят отклик.
— То есть, господин Иванов оформил квартиру, значительная часть которой была оплачена целевой субсидией, выделенной его супруге как работнику определенной отрасли, на свою мать, непосредственно перед подачей на развод, не получив при этом согласия супруги на отчуждение совместно нажитого имущества? – уточняет судья, глядя прямо на Игоря.
Игорь мнется, адвокат пытается ответить за него, но судья останавливает жестом.
Игорь вынужден признать: да, оформил. Да, до подачи иска. Да, согласия не брал. И он не может убедительно объяснить, почему именно на мать, почему именно сейчас и почему он назвал это «временными мерами». Его попытки свалить все на «риски бизнеса» звучат неубедительно на фоне представленных Татьяной фактов.
Мария Ивановна, свекровь, на вопрос судьи, была ли она осведомлена, что квартира приобреталась с участием субсидии для невестки, тихо отвечает: «Игорь сказал, что это наша… что он на меня оформит, чтобы проще было…» Ее слова только подтверждают фиктивность сделки.
Кульминация. Судья удаляется в совещательную комнату. Ожидание кажется бесконечным. В зале повисает напряжение. Я смотрю перед собой. Игорь смотрит в пол. Его мать смотрит в окно. Татьяна невозмутимо пролистывает какие-то бумаги.
Возвращается судья. Садится. В зале тишина, которую можно резать ножом.
— Суд, рассмотрев материалы дела, выслушав стороны, приходит к следующему выводу, – начинается ее речь. Каждое слово – взвешенное, четкое. – Иск о расторжении брака между Ивановым Игорем Петровичем и Ивановой Еленой Сергеевной удовлетворить. Брак считать расторгнутым.
Первая часть – как будто пустяк на фоне всего остального. Но теперь…
— Касательно исковых требований о разделе имущества. Судом установлено, что квартира по адресу… была приобретена в период брака сторон, оформлена в общую совместную собственность. Документы, представленные стороной ответчика, подтверждают, что значительная часть средств на приобретение квартиры, а именно… (называет сумму субсидии), являлась целевой государственной субсидией, выделенной лично Ивановой Елене Сергеевне как работнику… в рамках жилищной программы. Данное обстоятельство является существенным при определении статуса имущества.
Судья смотрит на Игоря.
— Суд также установил, что господин Иванов Игорь Петрович осуществил отчуждение данного имущества, а именно – заключил договор дарения в пользу своей матери, Ивановой Марии Ивановны, незадолго до обращения в суд с иском о расторжении брака. Согласие супруги на данную сделку не получено.
Она делает паузу. Этот момент – самый главный.
— Анализируя все обстоятельства дела, суд приходит к выводу, что договор дарения от… (дата) между Ивановым Игорем Петровичем и Ивановой Марией Ивановной является мнимой сделкой, совершенной исключительно с целью вывода совместно нажитого имущества из-под режима совместной собственности для уклонения от его раздела при расторжении брака. Данные действия являются недобросовестными. Доказательства, представленные стороной ответчика, убедительно подтверждают участие Ивановой Е.С. в программе, являющейся основанием для получения субсидии, и, соответственно, ее право на данное имущество.
При этих словах Игорь сникает. Его адвокат сидит как оплеванный. Мария Ивановна закрывает лицо руками. А у меня по щекам снова текут слезы. Но это уже другие слезы. Слезы облегчения, справедливости.
— В связи с изложенным, – продолжает судья. – Суд постановляет: Признать договор дарения квартиры… недействительным. Вернуть квартиру в статус совместно нажитого имущества супругов Ивановых. И разделить совместно нажитое имущество следующим образом…
И тут происходит кое-что неожиданное, но очень важное для меня. Учитывая, что большая часть квартиры была куплена на мою целевую субсидию, судья не делит ее пополам. Судья присуждает квартиру… мне. Полностью. Игорю полагается небольшая денежная компенсация за его, по сути, незначительные вложения в оставшуюся часть стоимости и ремонт (долю, не покрытую субсидией).
Когда звучит это решение, у меня перехватывает дыхание. Полностью моя! Не половина, не что-то спорное, а моя! Это признание не только моего вклада, но и той подлости, с которой пытались меня обмануть.
— Судебное заседание объявляется закрытым, – говорит судья и встает.
Мы выходим из зала суда. Татьяна сияет.
— Ну что, Лена! Я же говорила – нюанс! Они думали, ты про эту программу забудешь или не поймешь ее важности. А тут…
Я не могу говорить. Просто обнимаю ее. Спасибо, Тань. Огромное спасибо.
Игорь выходит вслед за нами. Останавливается в коридоре. Смотрит на меня злым, побежденным взглядом.
— Ты… ты что, думаешь, это все? Я еще поборюсь! Это несправедливо! Я же тоже…
— Что ты, Игорь? – спрашиваю спокойно. – Ты тоже врал и пытался обмануть? Да. И это суд только что подтвердил. Тебе присудили компенсацию за твой вклад, небольшой, честный. Получишь свои деньги. А квартира… Квартира моя. Потому что это по моей программе.
Смотрю ему прямо в глаза. Впервые за долгое время не чувствую страха, обиды или боли. Только спокойствие. И понимание, что рядом с этим человеком мне больше не по пути.
— Удачи тебе, Игорь. И больше не забывай про нюансы, – говорю я и иду к выходу, оставив его стоять посреди коридора.
Вечером я возвращаюсь в квартиру. Теперь она точно моя. Мои ключи, мои вещи, мои воспоминания – все на своих местах, но обрело новый смысл. Я прохожу по комнатам. Привычные стены, окна, мебель… Но они не кажутся больше чужими. Это мой дом, отвоеванный в нелегкой схватке.
Завариваю крепкий чай. Сажусь у окна. Тишина. Спокойствие. Первый вечер одна в своей квартире после развода. После всего.
Вдруг замечаю, что кухонный кран подтекает. Всегда подтекал немного, Игорь обещал починить, но все руки не доходили. Раньше я бы ждала, напоминала, расстраивалась. А сейчас…
Иду в ванную, нахожу ящик с инструментами. Нехитрый набор, но кое-что есть. Немного неумело, но уверенно, нахожу нужный ключ, подтягиваю гайку. Пара поворотов… Течь прекращается.
Стою над раковиной, смотрю на сухой кран. И улыбаюсь. Сама себе. Эта маленькая поломка, которую я сама починила… Как же это символично. Я сама починила свою жизнь. Нашла силы, нашла помощь, отстояла свое. Без него. Стала сильнее.
Не знаю, что будет дальше. Начну новую жизнь, это точно. Переклею обои, переставлю мебель. Может быть, куплю новое кресло, о котором мечтала. Не нужно будет больше ни с кем советоваться, ни под кого подстраиваться.
Свобода. Горьковатая, как этот крепкий чай, но настоящая. И она в этом тихом доме, где больше нет места предательству. Только я. И мой дом.
