Ночь застала Алену в размышлениях. Она стояла у окна, глядя на ночную Москву. Её двушка казалась ей теперь не просто квартирой, а символом её независимости.
Алена решила: эта битва только начинается.
На следующий день атмосфера в квартире казалась натянутой, словно натянутая струна. Алена с утра разбиралась с делами по работе, но мысли постоянно возвращались к вчерашнему разговору. «Продать квартиру, потому что это удобно ей?» — фраза свекрови снова и снова звучала в голове.
Максим зашел на кухню с видом, будто собирался мирить стороны в дипломатическом споре. Он взял кофе и уселся напротив жены.
— Ты всё ещё злишься? — начал он с осторожной улыбкой.
Алена, не отрываясь от ноутбука, пожала плечами.
— Мне просто неприятно, что твоя мама думает, будто может распоряжаться моей жизнью, — сказала она, удерживая спокойный тон.
Максим вздохнул, проводя рукой по волосам.
— Понимаешь, мама всегда была такой… напористой. Она считает, что лучше знает, как всем будет хорошо. Это её способ заботы.
— Заботы? — Алена подняла взгляд. — Это называется манипуляцией, Максим. Она даже не спросила, что я об этом думаю.
Он замолчал, словно подбирал слова.
— Может, она просто переживает, что ты слишком привязана к квартире.
— Я привязана, потому что заработала её своим трудом, — резко ответила Алена.
— Я понимаю. Но мы же семья, нужно искать компромисс.
— Ты предлагаешь продать квартиру ради её «компромисса»?
— Нет, конечно нет. Просто… давай не будем делать из этого войну.
Алена почувствовала, как внутри нарастает гнев. Разговор с Максимом не дал ей ни поддержки, ни ясности. Казалось, он пытается угодить обоим, но в результате оставлял её в одиночестве.
Вечером, когда Максим ушел на встречу с коллегами, раздался звонок в дверь. Открыв её, Алена увидела свекровь. В руках у Татьяны Ивановны был пакет с пирожками, что выглядело как классическая попытка задобрить обиженного человека.
— Аленочка, ты не обиделась на меня, правда? — сладким голосом начала свекровь, протягивая пакет.
Алена решила играть вежливо, но сдержанно.
— Спасибо за пирожки, Татьяна Ивановна. Чай будете?
— Нет, милая, я ненадолго. Просто подумала, что мы не так друг друга поняли вчера.
Алена заметила, как свекровь осторожно выбирает слова.
— Что именно мы не так поняли? — спросила она, садясь за стол.
— Я хочу, чтобы ты поняла: это не из-за какой-то прихоти. Дом у моря — это не для меня, а для нас всех. Представь: летом ты с Максимом будете приезжать, дети (когда они появятся) будут дышать свежим воздухом…
— Я понимаю, но зачем продавать квартиру ради этого?
Свекровь пристально посмотрела на неё.
— Потому что это логично. Ты молода, сможешь заработать ещё. А я… кто знает, сколько мне осталось?
Эти слова прозвучали как укол. Алена с трудом сдерживала эмоции.
— Татьяна Ивановна, давайте будем честны, — сказала Алена, отодвигая пакет с пирожками в сторону. — Это не о нас, это о вас. Вы хотите домик, это ваше желание, а не нашей семьи.
На лице свекрови появилась смесь обиды и раздражения.
— Вот как ты теперь со мной разговариваешь? А я ради вас…
— Ради нас? Вы хотите продать МОЮ квартиру. Это не ради нас, а ради вашего удобства.
Свекровь поднялась со стула, её голос стал громче:
— Ты неблагодарная, Алена! Всё, что я делаю, — это для вас. А ты ставишь деньги выше семьи!
Алена, сохраняя спокойствие, ответила:
— Семья — это поддержка и уважение, а не давление и манипуляции.
Татьяна Ивановна молча посмотрела на неё и направилась к выходу.
— Ты ещё пожалеешь о своих словах, — бросила она на прощание.
Дверь захлопнулась, оставив Алену в тишине.
Вечером, когда Максим вернулся, Алена рассказала ему о визите его матери. Он слушал её молча, а затем сказал:
— Она просто переживает, что её мечты так и останутся нереализованными.
— А я переживаю, что должна пожертвовать своим трудом ради её мечты, — ответила Алена.
