— Спасибо, тетя Нина, — Светлана обняла ее. — Вы же знаете, если б могла…
«Если б могла» — эхом отозвалось в голове. Сколько раз она сама говорила эти слова своей маме?
Вечером позвонила Ирина:
— Мам, я не приеду на ноябрьские. Тут такой аврал на работе!
— Понимаю, — солгала Нина Петровна. — Как устроилась?
— Отлично! Представляешь, меня уже на проект поставили! Правда, работы много, но это же опыт…
Дочь говорила взахлеб, рассказывая о новой работе, коллегах, московской жизни. А Нина Петровна слушала и думала: «Господи, как же знакомо. Точно так же я говорила с мамой — быстро, радостно, не замечая усталости в ее голосе».
Время шло. Марина Степановна потихоньку восстанавливалась. Светлана приезжала каждые выходные, привозила внука — маленького Мишку, который заставлял бабушку улыбаться даже в самые тяжелые дни.
— Повезло тебе со Светкой, — сказала как-то Нина Петровна, глядя, как подруга играет с внуком.
— Да разве дело в везении? — Марина Степановна покачала головой. — Просто я вовремя поняла: нельзя детей к себе привязывать. Отпустить надо, с любовью отпустить.
Эти слова не давали покоя. Нина Петровна крутила их и так, и эдак, пытаясь понять: где она ошиблась? Когда?
В середине декабря Ирина наконец приехала — на два дня, по делам. Похудевшая, с новой стрижкой, в модном пальто — совсем другая.
— Ты что с собой сделала? — ахнула Нина Петровна.
— Мам, это называется «сменила имидж», — рассмеялась дочь. — Нравится?
Они сидели на кухне, пили чай. Ирина рассказывала о работе, новых знакомых, планах на будущее. А Нина Петровна смотрела на дочь и не узнавала — чужая, взрослая женщина, уверенная в себе.
— Я, наверное, в феврале совсем квартиру продам, — вдруг сказала Ирина. — Нашла хорошую риэлторскую компанию.
— Цены должны подняться. Да и квартирантка до февраля договор заключила.
Они не разговаривали ни о чем личном. Не вспоминали прошлое. Как будто между ними лежали не тридцать пять лет общей жизни, а пара недель шапочного знакомства.
Перед отъездом Ирина забежала попрощаться:
— Извини, мам, что так мало побыла. Правда дел много.
— Все хорошо, доченька. Береги себя.
— И ты себя береги. — Ирина обняла мать. — С наступающим, если не увидимся до Нового года.
— До Нового года? — эхом отозвалась Нина Петровна.
— Ну да. Меня в команду включили, будем важный проект заканчивать. Да и билеты уже дорогие…
Проводив дочь, Нина Петровна зашла к Марине Степановне.
— Представляешь, даже на Новый год не приедет! — она не выдержала, расплакалась.
— Ниночка, — подруга обняла ее здоровой рукой. — Все наладится. Дай ей время.
— Какое время? Она же совсем чужая стала!
— Не чужая. Просто выросла. Живет своей жизнью.
В этот момент Нина Петровна вдруг поняла: вот оно, то самое «отпустить с любовью». Не держать, не упрекать, не давить чувством вины. Просто любить — издалека, но всем сердцем.
Новый год она встречала у Марины Степановны. Приехала Светлана с мужем и Мишкой. Было шумно, весело, пахло мандаринами и хвоей.
В полночь позвонила Ирина:
— С Новым годом, мамочка! Я тебя очень люблю!
— И я тебя, доченька.
В голосе дочери звучали незнакомые нотки — то ли грусть, то ли тоска по дому. А может, просто показалось.
— Знаешь, мам… — Ирина помолчала. — Я тут подумала… Может, не буду пока квартиру продавать? Мало ли как жизнь повернется.
— Как хочешь, солнышко. Это твое решение.
— Спасибо, что не давишь, — тихо сказала дочь. — Я только сейчас понимать начинаю…
Они проговорили почти час. Впервые за долгое время — открыто, искренне, как раньше. А потом Нина Петровна загадала только одно желание: чтобы у ее девочки все было хорошо. Где бы она ни была, как бы ни сложилась ее жизнь.
