Вечером дочь позвонила сама.
— Мам, извини за вчера. Я не хотела так резко.
— Ничего, — Нина Петровна старалась говорить ровно. — Расскажи хоть, что за работа? Куда устраиваешься?
— Пока точно не знаю. Есть несколько вариантов, — в голосе Ирины появилось знакомое упрямство. — Главное — уехать отсюда.
— Но почему, доченька? Что тебя гонит?
— Надоело все! — вдруг взорвалась Ирина. — Надоело быть «дочкой Нины Петровны»! Все знают, все следят, все обсуждают! На работе только и слышу: «А твоя мама говорила… А твоя мама считает…»
В трубке повисла тяжелая пауза.
— Я не знала, что тебя это так… задевает, — тихо сказала Нина Петровна.
— Прости, мам. Я не хотела кричать. Просто… мне нужно что-то изменить в жизни. Понимаешь?
— Понимаю, — она действительно понимала. Слишком хорошо помнила собственное желание вырваться, начать новую жизнь. — Только страшно за тебя.
— Не надо бояться. Я справлюсь.
После разговора стало немного легче. По крайней мере, Ирина объяснила причину своего решения. Пусть не всю правду — Нина Петровна чувствовала, что дочь что-то недоговаривает — но хоть что-то.
Следующая неделя пролетела как в тумане. Ирина готовилась к переезду, увольнялась с работы, паковала вещи. Нина Петровна помогала чем могла, хотя сердце разрывалось при виде пустеющей квартиры дочери.
— Может, не будешь пока продавать? — предложила она, глядя, как Ирина составляет список вещей на продажу. — Вдруг не понравится в Москве?
— Понравится, — отрезала дочь. — Квартиру пока сдам, потом видно будет.
В этой квартире они с мужем начинали жизнь. Потом, после развода, Нина Петровна выплачивала кредит, работая на двух работах. Все для того, чтобы у дочери было свое жилье. А теперь…
— Мам, перестань так смотреть, — Ирина оторвалась от списка. — Я же не на край света уезжаю. Буду приезжать, звонить.
— Конечно, буду, — эхом отозвалась Нина Петровна.
День отъезда выдался пасмурным. Моросил мелкий дождь, ветер гонял по двору желтые листья. У подъезда стояло такси, водитель укладывал в багажник сумки.
— Ну все, мам, — Ирина крепко обняла мать. — Не плачь, пожалуйста.
— Я не плачу, — соврала Нина Петровна, украдкой вытирая слезы. — Просто дождь.
Машина тронулась, увозя ее девочку в новую жизнь. Нина Петровна долго стояла под дождем, глядя вслед исчезающему такси. Потом медленно поднялась в свою квартиру.
Дома было тихо и пусто. На столе лежал конверт — Ирина оставила ключи от своей квартиры и записку: «Присмотри, пожалуйста, пока не найду квартирантов. Люблю тебя, мам».
Вечером позвонила Марина Степановна:
— Уехала, — голос предательски дрогнул.
— Ничего, Ниночка, привыкнешь. Я вот когда Светка замуж вышла и к мужу переехала — думала, с ума сойду. А ничего, освоилась.
— Да я понимаю… — Нина Петровна смотрела в окно, где в сгущающихся сумерках зажигались окна. — Просто как-то все сразу.
— Приходи чай пить. Посидим, поговорим.
— Спасибо, Мариша. Может, завтра? Сегодня что-то не могу.
Ночью приснилась мама. Она стояла у окна — такая, как на последней фотографии — и качала головой: «Доченька, доченька… Как же ты не понимаешь?»
Нина проснулась в слезах. Мама умерла пять лет назад. Не дожила до правнуков, которых так ждала. Ирина все откладывала «на потом» — сначала карьера, потом квартира…
Утром пришло сообщение от дочери: «Доехала нормально. Заселилась в хостел, пока ищу комнату. Не волнуйся».
«Как не волноваться? — думала Нина Петровна, собираясь на работу. — Хостел… Господи, да что она о них знает?»
На работе все валилось из рук. Даже Оля заметила:
— Нина Петровна, может, возьмете отгул? Вы сами не своя.
