— К тетке своей, к Дарье. Я уже договорился, — Сергей Петрович выглядел смущенным, но решительным. — Маргарита переезжает с вещами, ей нужна твоя комната.
— Но это мой дом! — девушка почувствовала, как земля уходит из-под ног. — Ты не можешь меня просто… выселить!
— Могу, — отрезал отец. — Квартира на меня оформлена. И я решаю, кто в ней живет. Маргарита — моя жена теперь.
— Ты женился?! — Елизавета не верила своим ушам. — Когда?
— Неделю назад расписались. И хватит вопросов! Собирай вещи, через три дня чтоб духу твоего здесь не было.
Она смотрела на отца, пытаясь понять, как же так вышло, что родной человек мог быть таким чужим и жестоким. Спорить было бесполезно — она знала этот взгляд. Он уже все решил.
Тетя Дарья встретила ее с распростертыми объятиями. Маленькая двухкомнатная квартирка теперь стала им общим домом.
— Не переживай, детка, — Дарья обнимала рыдающую племянницу. — Проживем как-нибудь. Одолеем все.
— Я не знала, — голос Анны дрогнул. — Я думала, ты жила там, пока не выросла…
— А потом? Ты пыталась меня найти, когда я «выросла»? — Елизавета чувствовала, как внутри закипает ярость. — Нет, не пыталась! Все эти годы я для тебя не существовала!
— Тогда скажи мне правду! — Елизавета схватила мать за руку. — Всю правду. Почему ты ушла? Почему бросила меня?
Анна высвободила руку, нервно поправила волосы.
— Заставь меня понять! — В голосе Елизаветы звенела сталь.
Анна долго молчала, глядя мимо дочери, потом тихо произнесла:
— Ты была так похожа на него. Каждый раз, когда я смотрела на тебя, я видела Сергея. Его глаза, его упрямство… И я чувствовала, что задыхаюсь. Я ненавидела его, а ты… ты была его копией.
Эти слова ударили сильнее любой пощечины. Елизавета отшатнулась, как от удара.
— Так вот в чем дело, — прошептала она. — Ты просто… не любила меня?
— Нет, что ты! Я пыталась, правда пыталась! — Анна потянулась к дочери, но та отстранилась. — Но каждый день был таким тяжелым…
— Знаешь, где я работаю сейчас? — внезапно спросила Елизавета.
Анна растерянно покачала головой.
— В детском доме. Я воспитатель, — она сделала паузу, наблюдая за реакцией дочери. — Я помогаю детям, которых бросили родители.
Елизавета пристально смотрела в глаза матери.
— И как у тебя получается?
— Я люблю их всем сердцем, — в голосе Анны появились теплые нотки. — Для меня эта работа — искупление…
— Искупление?! — Елизавета не выдержала. — Ты бросила родную дочь, а теперь «искупаешь вину», нянчась с чужими детьми?
— Лиза, ты не понимаешь…
— Нет, это ты не понимаешь, — ярость внезапно сменилась усталостью. — Все эти годы я думала, что была недостаточно хорошей дочерью. Что сделала что-то не так. А оказывается, ты просто не могла меня полюбить. Знаешь, какой это ужас — узнать, что собственная мать тебя не любит?
Анна молчала, и в этом молчании Елизавета услышала все, что ей нужно было знать.
— Не ищи меня больше, — она отвернулась, готовая уйти. — У меня больше нет матери.
— Лиза, постой! — Анна схватила ее за рукав. — Я могу все исправить! Давай начнем сначала!
— Поздно, — Елизавета аккуратно высвободила руку. — Одиннадцать лет поздно.
Телефонный звонок разбудил ее посреди ночи. Елизавета нащупала мобильник на тумбочке, щурясь от яркого экрана. Незнакомый номер.
— Лиза? Это я… папа.
Она вздрогнула, резко садясь в постели. После выселения они виделись всего пару раз, в последний — три года назад, когда она случайно столкнулась с ним в поликлинике. Он выглядел нездоровым, постаревшим.
— Что случилось? — холодно спросила она.
— Я… мне плохо, Лиза, — его голос прерывался кашлем. — Маргарита ушла, бросила меня. Я болею, совсем один…
