— Ты не понимаешь, — Анна нервно заламывала руки. — Я была несчастна с ним… я задыхалась…
— А теперь ты здесь, утешаешь брошенных детей, — Марина покачала головой. — Лечишь чужие раны, бросив кровоточить свои. Ты никогда не рассказывала, что у тебя есть дочь.
Как можно успокаивать чужих детей, отвергнув собственного? Это искупление или лицемерие?
— Я пыталась исправить… искупить…
— Искупить? — Марина недоверчиво смотрела на нее. — Работая с детьми, которых бросили родители? После того как сама сделала то же самое? Это же… чистое лицемерие, Анна!
Анна вздрогнула, как от пощечины.
— Я люблю этих детей! — в ее голосе слышалась мольба о понимании. — Я отдаю им всю себя!
— Всю себя, — эхом отозвалась Марина. — Кроме той части, которую ты должна была отдать родной дочери.
— Я не могла иначе! — почти выкрикнула Анна.
— Могла, — Марина смотрела на нее с сожалением. — Все могут. Просто не все хотят. И это твой выбор, Анна. Только почему-то расплачиваться за него пришлось твоей дочери.
Она вышла, оставив Анну в пустой комнате. За окном шумели дети — брошенные, но нашедшие утешение в объятиях чужой женщины, которая не смогла обнять свою дочь.
Вечером Елизавета долго стояла перед зеркалом в ванной, всматриваясь в свое отражение. Высокие скулы, упрямый подбородок, глубоко посаженные глаза — черты, унаследованные от отца. Неужели это и есть причина, по которой мать не смогла ее полюбить?
Возможно ли простить родителей, которые предали дважды? Сначала уходом, а потом правдой?
Дарья постучала в дверь:
— Лиза, ты в порядке?
— Да, — она открыла дверь. — Просто… думаю.
— О чем? — Дарья прислонилась к дверному косяку.
— О том, как легко все бросить, — медленно произнесла Елизавета. — И как трудно потом собрать осколки. Всю жизнь я думала, что если узнаю правду, то все встанет на свои места. А теперь я знаю правду, и стало только хуже.
Дарья покачала головой:
— Не хуже, милая. Правдивее. Ты больше не живешь в плену иллюзий. И теперь ты можешь двигаться дальше.
— Куда? — глаза Елизаветы наполнились слезами. — Что дальше, тетя Даша?
— Твоя жизнь, Лиза, — Дарья мягко обняла племянницу. — Только твоя. Без их лжи, без их предательства, без их эгоизма. Ты сильная — ты справишься.
Елизавета уткнулась в плечо тети, чувствуя, как по щекам текут слезы — первые за много лет.
— Я не хочу быть как они, — прошептала она. — Никогда.
— И не будешь, — заверила ее Дарья. — Ты уже не такая.
Шесть месяцев спустя Елизавета вышла из здания юридической консультации, где теперь работала. Осенний ветер играл опавшими листьями, а солнце освещало ее лицо — лицо, в котором она больше не искала сходство с отцом.
Телефон в сумке завибрировал. На экране высветился номер Анны. Не «мамы» — просто «Анны». Елизавета смотрела на экран несколько долгих секунд, потом нажала «отклонить».
Некоторые двери лучше оставить закрытыми. Некоторые истории не имеют счастливого конца. И иногда единственный способ исцелиться — это отпустить.
Она шла по улице, чувствуя странную легкость. Родители остались в прошлом — Анна со своим лицемерием и комплексом вины, Сергей с болезнью и одиночеством в унылом общежитии. Они сделали свой выбор много лет назад. Теперь пришло время для ее выбора.
Впереди была жизнь без призраков прошлого. Жизнь, которую она построит сама — без предательства, без лжи, без боли. С Дарьей, ставшей ей настоящей семьей. С работой, которую она любила. С будущим, которое принадлежало только ей.
Елизавета улыбнулась, поднимая лицо к солнцу. Времена предательства закончились.
