— Твоя истеричка жёнушка тебя обманывает, — дым стелился между ними змеёй. — Она всегда ненавидела меня. Помнишь, как запретила брать мои картины на дачу? Говорила, что они «пахнут тленом».
— При чём тут Ира? — Алексей сжал кулаки. — Ты за три года не продала ни одной работы! Только тратишь на…
— Искусство не измеряется деньгами! — она врезала ладонью по мраморной столешнице, смахивая хрустальную вазу. Осколки брызнули к его ногам. — Папа бы тебя проклял! Он завещал тебе беречь меня!
Алексей вздрогнул. В ушах зазвучал хриплый голос отца: «Ты глава семьи теперь». Но какая семья? Та, что задыхается в съёмной однушке, или эта позолоченная химера?
— Я видел твою переписку с Лерой, — он достал телефон. На экране светилось: «Если братец не сольёт бабло, скажи, что беременна. Он сопливый, поверит».
Марина захохотала, резко, как в театре абсурда:
— Ты всё ещё веришь в сказки? Это performance art! Я изучаю, насколько люди готовы верить в ложь ради «искусства»!
Она подошла вплотную, запах дорогих духов смешался с алкогольным перегаром:
Алексей отпрянул, будто обжёгся. Картина всплыла в памяти: ему двадцать, Марина крадёт из его кошелька деньги на аборт. «Ты же не расскажешь папе? Мы ведь семья…»
— Прощай, Марина, — он повернулся к лифту.
— Ублюдок! — её крик разорвал тишину холла. — Ты умрёшь в нищете! И твой сопливый выродок тоже! Когда у него лёгкие откажут, будешь ползать и умолять меня о помощи!
Дверь лифта закрылась, срезая её слова. Алексей прислонился к стене, вдруг заметив, как дрожат его руки. В кармане зазвонил телефон — фото Саши на экране: сын в старой пижаме, но с улыбкой, склеивал модель самолёта из палочек от мороженого. «Пап, это для тебя! Он будет летать к звёздам!»
На парковке он сел в машину, долго смотрел на деньги. Потом набрал номер педиатра:
— Доктор, я могу сегодня внести предоплату за операцию?
За рулём впервые за год смеялся сквозь слёзы. В багажнике болтались три банки тушёнки — обед на неделю. Но где-то в Сочи, на яхте под фальшивым небом, плакала ненастоящая сестра.
Солёный ветер трепал занавески в комнатке, где пахло рыбой и старыми книгами. Ирина разложила на балконе бутерброды с селёдкой — те самые, что Саша называл «морскими канапе». Он сидел на потёртом коврике, собирая ракушки в жестяную банку из-под горошка. Его смех, звонкий и без приступов кашля, растворялся в шуме прибоя.
— Мам, смотри! — он подбежал, протягивая голубой осколок. — Это же кусочек неба, упавший в море!
Ирина прижала сына к себе, вдыхая запах йода и детского шампуня. За спиной скрипнула дверь: Алексей вносил вёдро с пресной водой — в доме не было водопровода. Их взгляды встретились на мгновение, и он первым отвел глаза.
Три месяца назад он стоял у кассы клиники, сжимая чек на операцию. «Бронхопластика успешна», — сказали врачи, но эти слова не вернули доверие Ирины. Она до сих пор спала на раскладушке, придвинутой к кровати Саши.
— Пап, пойдём на пирс! — мальчик потянул Алексея за руку, и тот покорно последовал, оставив на столе конверт с зарплатой. Ирина развернула его молча: 27 340 рублей. Ровно столько стоила неделя в санатории, куда они так и не попали.
