К последней неделе мая весь участок был засеян всем, чем можно, даже деревья откуда-то появились. Кроме того, в доме была переставлена мебель, поменяны шторы и текстиль. Татьяна стала догадываться откуда сие богатство и раздолье, явно не со свекровушкиной нищенской пенсии, как она сама выражалась.
— Нам надо поговорить, — Татьяна взяла мужа за рукав и отвела на задний двор. — Я правильно понимаю, что это ты даешь деньги Елене Вадимовне?
— Ну да, я помогаю маме, если она просит, — замялся супруг, не ожидая ничего хорошего.
— А ты мне не мог сказать? За моей спиной, она творит, что ей вздумается, а ты потакаешь ей! — злилась Татьяна.
Тут из-за угла вышла свекровь и начала кричать на два кооператива:
— Да как ты смеешь повышать голос на моего сына! Ты еще глупая, не знаешь, как надо следить за участком. Только я смогу вам помочь, больше никто, поэтому буду жить тут столько, сколько захочу.
— Да, Танюш, давай не начинай, иначе нам придется поссориться, — примирительно добавил Максим.
— Кажется, нам давно надо было поссориться! Ну и дура же я была. И как я раньше не поняла, когда ты отмахивался от ремонта, а потом хвалился перед родственниками, какой ты молодец. А не поехать ли вам обоим домой, дорогие гости моей дачи! — на одном дыхании громко высказалась Татьяна.
— Если я сейчас уеду, мы разведемся. Такого хамского отношения к себе и матери я не потерплю, — Максим начал было шантажировать супругу.
— Зришь в корень! Именно этого я и добиваюсь.
— То есть ты хочешь сказать… — начал супруг.
— Да, я подаю на развод. Хватит с меня. Квартиру продаем, и делим деньги пополам. Хотя бы там ты платил исправно, — закатив глаза, ответила ему, Татьяна.
— А как же дача? Кому она достанется? — испугалась свекровь.
— Как кому? Мне конечно. Ваш сын ни копейки сюда ни вложил, ни капельки пота.
Елена Вадимовна долга причитала и медленно собирала свои вещи, которые она разложила везде, где можно, будто всю жизнь собираясь прожить на даче. А Максим молча ушел в машину и ждал там мать. Когда она была готова, они уехали.
— Сынок, ну откуда же я знала, что дача не общая? Как быть то теперь? — спрашивала у Максима Елена Вадимовна.
Мужчина молча смотрел в окно и плавно вел машину, игнорируя мать. Больше не перед кем было петушиться, что сыну, что его матери.
В это время Татьяна с остервенением срывала ненавистные шторы, скатерь, плед и подушки. Она закинула все разом в бак для сжигания травы и подожгла, затем долго наблюдала за тлеющими кусочками ткани. Потом женщина налила себе горячего чая и, сидя на веранде, наслаждалась теплым вечером. Женщина почувствовала, как ей стало легче. С мыслях Татьяна планировала свое новое будущее, где больше никогда не будет непрошенных гостей.
