Ира встала. Молча, как-то совсем тихо. Отошла к окну. На улице шел мелкий дождь. Стекло запотело от дыхания. Она вдруг вспомнила, как в восемь лет писала письмо Деду Морозу: «Пусть мама будет доброй. Пусть она меня любит как Настю».
— Мам, я не обязана делиться своей жизнью. Только потому, что ты одна. Это не вина — быть одинокой. Это твой выбор.
— Ах, вот как? Я, значит, виновата, что тебя рожала в бедности? Что отца твоего выгнала, когда он начал пить? Что Настю любила больше — да потому что ты старшая, всегда справлялась!
— Да, я справлялась. Потому что у меня не было выхода. Ты не слышала меня никогда. Только Настю. Только её капризы. Её оценки. Её мальчиков.
— Перестань! Это всё в прошлом.
— А я — в настоящем. И мне больно. Потому что ты даже сейчас не пришла ко мне — ты просто пришла, чтобы взять. Как всегда.
Мать встала. Подошла к ней вплотную. Смотрела долго, с тем самым взглядом, который с детства заставлял Иру оправдываться, подбирать слова, умолять, соглашаться.
Но теперь — не сработало.
— Ты стала чужой, Ира.
— Нет, мама. Я просто впервые — не стала твоей вещью.
Мать пошатнулась, как будто получила пощёчину. Слов не было. Только тяжёлое дыхание. И вдруг — шаг к двери. — Ну и живи. Сама. Раз такая умная.
— Я и живу, — тихо ответила Ира. И закрыла за ней дверь.
Этой ночью ей снился странный сон. Будто она стоит в поезде. А рядом — Настя. Такая, как была в детстве. В школьной форме, с длинными косами. И мама — с тем же лицом, с той же жалостью. И кто-то говорит: «Выбирай. Только одну можно спасти».
А Ира смотрит на себя в окно вагона. И впервые — выбирает себя.
▶️ В 3 части: Мама возвращается. Но уже не просить. Настя заболела. Семья вновь пытается втянуть Иру в старый сценарий. Сработает ли теперь?
