— Совесть — есть. А вот желания — нет. И больше у тебя нет власти над моими вещами.
— Это помощь! Ты что, не хочешь помочь семье?!
— Нет, Паш. Это не помощь. Это удобство — быть щедрым за чужой счёт.
Он дёрнулся, будто хотел что-то сказать — но сдулся.
— Ты вечно всё переворачиваешь, — бросил тихо.
— Я просто устала быть молчащей стороной, Паша.
Квартира встретила их холодом и тишиной. Лена сняла куртку, пошла на кухню. Он за ней, будто тень. Настороженная. Взведённая.
— Ну и что теперь? — встал в дверях, скрестив руки. — Думаешь, я это забуду?
Она спокойно поставила стакан на стол.
— Ты же ей позвонишь, да? — тихо спросила.
Он ухмыльнулся. — Конечно. Пусть услышит. Всё как есть. Пусть знает, какая ты на самом деле.
Он включил громкую связь.
— Мам, привет! Всё, взяли машину. Ленка молодец, купила зверя. Всё супер. Ты теперь не будешь коробки таскать — будем возить. Всё под контролем.
Он смотрел на Лену с торжеством. Улыбка: «Смотри, как ловко».
На экране — «Мама». Голос — быстрый, радостный:
— Леночка! Спасибо, солнышко! Наконец-то отдохну! А то у меня уже поясницу клинит, с этой рассадой…
Лена подошла ближе. Спокойно. Как перед точкой. Взяла телефон и сказала прямо в микрофон:
— Валентина Николаевна, вы извините, но я вам ничего не обещала. Это Паша, как всегда, пообещал за чужой счёт.
Пауза. На том конце — тишина. Паша побледнел.
— Машина — моя. Ключи — у меня. И маршруты — мои. Если он пообещал — пусть сам и разбирается.
Пауза. Щелчок. Отбой. Он стоял, как вкопанный.
— Ты… что ты наделала?
Лена взяла куртку, а ключи кинула в карман.
— Просто поставила границу. Поздно, но чётко. И да, если вдруг решишь разводиться — машину ты не получишь. Она оформлена на мою мать. У тебя — ничего.
Она открыла дверь. Обернулась.
— А ты, Паша… остынь. И подумай: ты вообще кто в этой жизни — водитель, пассажир или просто… не туда сел?
Щелчок двери отозвался в его голове, как выстрел. И остался с ним. Надолго.
