Лена молчала. Потом повесила трубку.
Вечером пришло сообщение от Сергея: «Ты рехнулась?» Она прочитала и выключила экран.
Прошла ещё неделя. Дети ходили в школу. Лена вставала раньше всех, как всегда. Варила кашу, собирала форму, гладила воротники. В магазине Светка шептала:
— Ну ты даёшь. Прямо вот так — и ушла? Он к тебе приходил, злился, что не сказала.
— Я сказала, — спокойно ответила Лена. — Просто никто не слушал.
Сергей объявился под вечер, в будний день. Принёс большой пакет с продуктами, цветы, молчал. Потом сказал:
— Я не сразу понял. Прости. Тебе тяжело. Я всё исправлю.
Она стояла у порога. Не пускала его внутрь. Только слушала. Потом сказала:
— Я не знаю, что будет дальше. Но назад — это не выход.
Он приходил ещё. С цветами. С обещаниями. С фразами: «Я понял», «Я изменился», «Ты же мать». Один раз привёл с собой Валентину Ивановну. Та осмотрелась, как будто искала, за что упрекнуть, но ничего не сказала.
Когда он ушёл, Лена увидела: дети сидели тихо, ближе к стенке. Словно ждали, чего не случилось.
Прошло две недели. Новый товаровед снова заглянул в отдел.
— У вас опять порядок, — улыбнулся. — Мне бы так.
— Просто привычка, — ответила Лена. — По-другому не получается.
Она возвращалась домой налегке. В сумке — хлеб, молоко, зарядка. Ника рисовала за столом. Димка листал учебник. Когда Сергей снова пришёл, она пустила его — но без слов. Он сам вымыл пол. Сам сварил суп. Сам погладил брюки Димке на утренник. И ни разу не спросил: «Ну что, ты простила?»
Однажды он дотронулся до её плеча. Она вздрогнула и тут же отступила. Он убрал руку и больше не пробовал.
— Я не хочу больше, как было, — сказал он. — Если ты разрешишь, я буду рядом. А если нет — я всё равно не позволю себе прежнего.
Она молчала. Но в первый раз за много лет почувствовала: её слышат.
Прошло ещё немного времени. Лена не думала об этом как о возвращении. Ни себе, ни детям, ни ему. Она просто была рядом. Без обязательств, без слов. Делала, что нужно. Ради детей. Ради себя.
— Я больше не позволю, чтобы меня унижали, — сказала она однажды вслух, глядя, как Ника заплетает кукле косу. — Ради них. Ради себя.
Вечером дочка принесла рисунок. Семья — на фоне солнца. У мамы — крылья. Ника ткнула пальцем:
— Это ты. Потому что ты сильная. И умеешь защищать.
Это и было решением. Не началом. И не концом. Просто — жизнь.
