Ира замерла, её губы сжались в тонкую линию. Света видела, как она обдумывает предложение, но в её глазах мелькнуло что-то хитрое.
– Взнос? – переспросила она. – Это сколько? Пятьдесят тысяч? Сто? Вы же сами в ипотеке по уши.
– Мы найдём, – твёрдо сказал Дима. – Это лучше, чем прописка, которая всех нас в угол загонит.
Ира молчала, глядя то на Свету, то на Диму. Потом вдруг улыбнулась – той самой улыбкой, от которой у Светы всегда бегали мурашки.
– Ладно, – сказала она. – Я подумаю. Но вы же понимаете, что для Сони сейчас важнее стабильность? А прописка – это и есть стабильность.
Света почувствовала, как внутри всё холодеет. Ира не отступала. Она играла на жалости, на чувстве вины, и делала это мастерски.
Кульминация наступила через неделю. Света с Димой ждали Иру, надеясь, что она примет их предложение. Но вместо этого в субботу утром раздался звонок в дверь. Света открыла – и чуть не задохнулась от удивления. На пороге стояла Валентина Петровна, а за ней – Ира с Соней и… два огромных чемодана.
– Мам? – Света отступила назад, чувствуя, как сердце колотится. – Что это?
– А что такое? – Валентина Петровна вошла в дом, даже не снимая сапог. – Я же говорила – Ире с Соней надо помочь! Вот, собрались, приехали. Пропишешь их, и всё будет по-человечески.
Ира стояла молча, но её взгляд был красноречивее слов. Она смотрела на Свету с лёгкой улыбкой, будто говоря: «Ты же не откажешь при маме?» Соня, ничего не понимая, держалась за мамину руку и разглядывала дом с восторгом.
– Мам, мы же договорились, – Света старалась говорить спокойно, но голос дрожал. – Я просила не вмешиваться. Мы с Ирой сами разберёмся.
– Разберётесь? – Валентина Петровна фыркнула. – Да ты неделю тянешь резину! Ира с ребёнком в нищете живёт, а ты тут в хоромах сидишь!
Дима вышел из кухни, его лицо потемнело.
– Валентина Петровна, – сказал он, – это наш дом. И мы сами решаем, кто в нём будет жить.
– Ах, сами решаете? – мать Светы упёрла руки в бока. – А я, значит, никто? Я, которая вас, двух сестёр, на ноги ставила?
– Мам, хватит! – Света почти кричала. – Ты не можешь просто так врываться и решать за нас!
Ира вдруг шагнула вперёд, её голос был мягким, почти ласковым.
– Свет, ну зачем ты так? – сказала она. – Я же не навсегда. Просто поживём немного, пока не встану на ноги. Для Сони же стараюсь.
Света посмотрела на сестру, и в этот момент её терпение лопнуло.
– Не ври, Ира, – сказала она, и её голос был холодным, как осенний дождь за окном. – Ты уже всё спланировала. Прописка, потом жизнь здесь, а там, глядишь, и на долю в доме претендовать начнёшь. Я тебя знаю.
Ира побледнела, её улыбка исчезла. Валентина Петровна открыла рот, чтобы возразить, но Света не дала ей заговорить.
– Мы предлагали помощь, – продолжала она, глядя сестре в глаза. – Деньги на взнос, съёмная квартира, всё, что угодно. Но ты хочешь не помощи – ты хочешь наш дом. И я этого не позволю.
В комнате повисла тишина. Даже Соня, почувствовав напряжение, притихла, прижимаясь к матери. Валентина Петровна посмотрела на Свету, потом на Иру, и впервые в её взгляде мелькнула неуверенность.
– Света, – тихо сказала Ира, – ты правда думаешь, что я…
– Да, – отрезала Света. – И, если ты сейчас не уйдёшь, я вызову полицию. Это наш дом. И точка.
Ира с Соней уехали через час, а Валентина Петровна, пробормотав что-то про неблагодарных детей, ушла следом. Света сидела на диване, глядя в окно, где дождь всё ещё барабанил по стеклу. Дима принёс ей чай, сел рядом и молчал – просто был рядом, и это было важнее любых слов.
– Я правильно сделала? – тихо спросила Света, не отрывая взгляда от окна.
– Ты сделала то, что должна была, – ответил Дима. – Мы предлагали помощь. Они выбрали манипуляцию. Это их выбор, не твой.
Света кивнула, но внутри всё ещё колотилось чувство вины. Ира – её сестра, Соня – её племянница. Но дом… дом был их с Димой. Их мечтой, их убежищем. И она не могла позволить отнять его.
На следующий день Света написала Ире: «Мы готовы помочь с деньгами на взнос. Но только если ты согласишься на съёмную квартиру на первое время. Подумай». Ответ пришёл через несколько часов: «Ладно. Поговорим». Коротко, но Света почувствовала, что это – шаг вперёд.
Прошёл месяц. Ира с Соней переехали в съёмную двушку в соседнем районе – Света с Димой оплатили полгода аренды и добавили деньги на первоначальный взнос для ипотеки. Валентина Петровна звонила реже, и её тон стал мягче – она даже извинилась, правда, в своей манере: «Ну, я же хотела как лучше».
Света стояла на веранде, глядя на речку. Дом теперь был их – по-настоящему. Они с Димой повесили картину с подсолнухами, купили новый ковёр, и даже газонокосилка наконец заработала.
– Знаешь, – сказала она Диме, когда он вышел к ней с двумя кружками кофе, – я боялась, что потеряю Иру. Но, кажется, мы всё сделали правильно.
– Ты дала ей шанс, – ответил Дима. – И сохранила наш дом. Это и есть любовь, Свет. Не поддаваться на манипуляции, но всё равно помогать.
Она улыбнулась, чувствуя, как тепло разливается в груди. Дом пах хвоей, кофе и чем-то ещё – покоем.
А где-то там, за рекой, жизнь продолжала идти своим чередом. Ира искала работу, Соня рисовала в новом садике, а Валентина Петровна, возможно, училась отпускать. Но это была уже другая история. А их дом – их маленький мир – остался только их.
