Это случилось в первые дни лета. Утром Светлана Викторовна отправилась на дачу, до которой было минут пятнадцать ходьбы. Муж пошел туда немного раньше, чтобы поработать, пока прохладно: перекопать небольшой оставшийся участок и сделать пару грядок.
До любимого участка оставалось метров сто, когда Светлана Викторовна вдруг потеряла сознание и упала.
Очнувшись через несколько минут в кювете, слева от тропинки, по которой шла, она попыталась встать, но острая боль пронзила все тело.
─ Опять ногу подвернула, ─ подумала женщина, ─ и, как всегда, не вовремя. Вот что теперь делать?
Она повторила попытку подняться, но ничего не получилось. Благо с собой был мобильник, и она позвонила мужу.
─ Игорь, я упала. Тут, совсем рядом, перед поворотом на дачу. На ногу стать не могу. Возьми с собой палку какую-нибудь.
Муж примчался через несколько минут. Светлана Викторовна с его помощью поднялась и осмотрелась.
─ Ого! ─ воскликнула она, ─ слава Богу, что на эту сторону свалилась. А если бы в другую? Там же обрыв и карьер, полный воды! Могла и шею сломать.
─ Нашла чему радоваться, ─ буркнул муж, ─ какой теперь из тебя работник? Лучше бы дома сидела. (продолжение в статье)
Раннее утро в обычной российской квартире. Солнце только-только пробивалось сквозь грязноватое окно кухни, лениво освещая крошки на столе и засохшую лужицу от вчерашнего чая. Маша уже не спала. Давно. Она привыкла просыпаться раньше всех, ещё до того, как на улице начинался обычный городской гул.
Сегодня, как и всегда, её ждал привычный ритуал: наспех умыться, заплести небрежную косу, поставить чайник и, главное, тихонько проскользнуть мимо спящего мужа и сыновей.
Муж, Андрей, спал крепко, похрапывая. Его могучее тело занимало почти всю кровать, оставляя Маше лишь узенькую полоску. И так было всегда. Даже во сне он умудрялся занимать больше места, чем она. Маша взглянула на него. В мягком утреннем свете он выглядел совсем не таким, каким бывал по вечерам — ни раздражения, ни надменности, лишь умиротворенное лицо мужчины, крепко спящего после сытного ужина и, скорее всего, нескольких рюмок. Она тяжело вздохнула.
На кухне Маша первым делом проверила холодильник. Пусто. Ну, почти. На нижней полке тоскливо лежали три помятых картофелины, полпачки маргарина и кусочек засохшего сыра. Всё. Ещё вчера она видела, как Андрей доел остатки колбасы и с удовольствием запил её пивом. Маша чувствовала, как к горлу подкатывает ком. Сыновья проснутся голодными, а завтрака нет. Опять.
Она поставила чайник и присела на старый, продавленный табурет. Ей было сорок два. Сорок два года, а она чувствовала себя на все шестьдесят. Морщинки у глаз стали глубже, на лбу пролегли заметные складки, а руки, когда-то нежные, теперь были шершавыми и потрескавшимися от постоянной работы. Она работала медсестрой в районной поликлинике. Зарплата была скромная, но стабильная. Андрей же… Андрей работал водителем. Ну, как работал. Сегодня работает, завтра не работает. Сегодня платят, завтра нет. И всегда, всегда ему нужны были деньги. На что? На гулянки. На «посиделки с мужиками». На бесконечные праздники, которые он устраивал без повода.
Маша помнила, как они поженились. Ей было двадцать, ему двадцать два. Он был весёлый, жизнерадостный, обещал золотые горы. И поначалу всё было хорошо. Родился первый сын, потом второй. Жили дружно, хоть и небогато. Но с годами Андрей стал меняться. Из весёлого рубахи-парня он превратился в человека, живущего от застолья до застолья. Он словно ждал какого-то повода, чтобы собрать друзей, накрыть стол, купить выпивку. И неважно, что денег в доме было в обрез. Неважно, что дети ходили в старой одежде, а Маша покупала себе новые туфли раз в три года. Главное — шумное застолье, смех, тосты и ощущение того, что он — король этого вечера. (продолжение в статье)
— Антон, где твоя совесть? — кричала я, — ты почему не общаешься с ребенком? Ты разве не понимаешь, что над нашим сыном смеются? Его называют безотцовщиной! Сын страдает, места себе не находит. Ты после развода ни разу его не видел, зато предпочел во второй раз жениться! Прекрати издеваться над ребенком!
Жаркое солнце било в глаза, заставляя щуриться. Я поправила сползающие на нос очки и отпила глоток холодного лимонада. Пляж гудел, словно пчелиный улей: детские крики, смех, плеск волн, приглушенные разговоры — все это смешивалось в один непрерывный шум. Я сидела под большим зонтом, пытаясь читать, но мысли упорно возвращались в прошлое. В то прошлое, которое началось так радостно и беззаботно, а закончилось… Закончилось именно так, как закончилось. А ведь поначалу все казалось идеальным. Романтика, красивые ухаживания, страсть… Антон умел очаровывать. Он был полон энергии, идей, планов, он казался мне таким сильным, таким… непохожим на других. Наверное, именно это и привлекло меня. Я, тихая, домашняя девочка, влюбилась в голубоглазого бунтаря, в человека, живущего одним днем. — Ир, ну чего ты опять киснешь? — раздался знакомый голос. Я вздрогнула и подняла голову. Передо мной стояла моя подруга Ленка. — Да так, — отмахнулась я, — просто задумалась. — О ком? — Лена прищурилась, — неужели опять об Антоне? Ира, ну сколько можно? Вы развелись уже сто лет назад! — Знаю, — вздохнула я, — просто… навеяло. Вспомнила, как мы познакомились. — О, это была феерия! — Лена закатила глаза, — он же тебе серенады под окном пел! — Пел, — усмехнулась я, — только серенады быстро закончились. А потом начались… другие песни. Лена села рядом и взяла мою руку. — Рассказывай. Что на этот раз тебя мучает? Я тут же вспомнила нашу свадьбу. Небольшой ресторан, самые близкие друзья и родственники. Антон был в белом костюме, сиял, как начищенный самовар. Он клялся мне в вечной любви, обещал носить на руках. А я верила каждому его слову. Уже через несколько месяцев после свадьбы я начала замечать, что Антон перестал проводить вечера дома. То у него срочная работа, то встреча с друзьями, то еще что-то. Я оставалась одна, убирала квартиру, готовила ужин, ждала его. А он возвращался поздно, уставший, раздраженный. — Антон, где ты был? — спрашивала я. — Не твое дело, — огрызался он, — я устал, дай мне отдохнуть. Потом родился Сашка. Я думала, что ребенок нас сблизит. Но стало только хуже. Антон не хотел возиться с ребенком, он считал, что это женское дело. Он говорил, что ему нужно время, чтобы привыкнуть к новой роли отца, но время шло, а ничего не менялось. — Антон, — говорила я ему однажды ночью, когда Саша никак не мог уснуть, — помоги мне, пожалуйста. Я совсем вымоталась. — Ира, я спать хочу, — ворчал он, — сама разбирайся. Я помню, как я тогда плакала. Сидела в детской, качала Сашу на руках и плакала. Мне так обидно было! Я что, не человек, что ли? Я разве элементарного отдыха не заслуживаю? — Ир, — услышала я голос Лены, — ты опять ушла в себя. Я вздрогнула и посмотрела на нее. — Прости, — сказала я, — задумалась. — Не надо извиняться, — ответила Лена, — просто постарайся отпустить прошлое. Ты заслуживаешь счастья. — Знаю, — вздохнула я, — но это так сложно… Я снова посмотрела на море. Солнце уже начало клониться к закату. Небо окрасилось в розовые и оранжевые тона. Красиво. Но даже эта красота не могла заглушить боль в моей душе. Воспоминания опять меня захлестнули с головой…
Когда Саше было около двух лет, я решилась на серьезный разговор с Антоном. Я знала, что так больше продолжаться не может. Я устала от его равнодушия, от его постоянных отговорок и от его отсутствия в нашей жизни. — Антош, — сказала я, когда он вернулся с работы, — нам нужно поговорить. — О чем? — спросил он, плюхаясь на диван с телефоном. — О нас, — ответила я. Он вздохнул и отложил телефон. — Ира, я устал, — сказал он, — давай поговорим завтра. — Нет, Антон, — возразила я, — хватит оттягивать этот момент! Ты меня выслушаешь. Сейчас же! Антон скривился. — Ну, вещай, — недовольно буркнул он, — мне даже интересно стало послушать, что ты там опять выдумала! — Я хочу услышать, что ты любишь нас, — ответила я, — что ты хочешь быть с нами. Антон, ты ведешь себя так, как будто у тебя нет семьи! Вообще! Муж молчал. — Антон, — повторила я, — скажи мне хоть что-нибудь. — Ир, — наконец сказал он, — я не знаю, что тебе сказать. Ты чего из всего трагедию устраиваешь? Я работаю, у меня нет времени на все эти сопли?9 Я почувствовала, как у меня подкосились ноги. Я села на стул. — Что ты имеешь в виду? — спросила я. — Я имею в виду, — ответил он, — что я, наверное, не создан для семьи. В тот момент мир для меня рухнул. Я поняла, что все мои надежды, все мои мечты разбились вдребезги. (продолжение в статье)