Я молча смотрела на сестру. Тридцать лет младше, но всегда умудрялась взять верх. С детства так повелось: Танька — маленькая, Танька — любимица, ей все можно.
— Таня, — я сглотнула комок в горле, — почему вы не предупредили?
Сестра закатила глаза:
— Опять двадцать пять! Сюрприз же! Неужели ты не рада? Или у тебя тут хахаль какой припрятан?
Она засмеялась, довольная своей шуткой.
— А может, у меня планы были? — тихо спросила я.
— Какие планы? — фыркнула Таня. — У тебя десять лет одни и те же планы — халат, книжка, сериал. Скучища! Вот мы тебя и решили расшевелить!
Она хлопнула меня по плечу и умчалась в комнату. А я осталась сидеть на кухне, глядя, как Алина методично опустошает мой холодильник.
Мой дом. Мой выходной. Моя жизнь.
И я даже пикнуть не смею.
— Таня, но я… у меня были планы на сегодня, — попыталась я объяснить, наблюдая, как сестра хозяйничает на моей кухне.
— Какие планы? — отмахнулась она, доставая из шкафа мои чашки. — Лежать с книжкой? Брось, тебе общение нужно. Сидишь тут одна, киснешь.
Татьяна всегда знала, как меня задеть. С тех пор как умер Михаил, она считала своим долгом «встряхнуть» мою жизнь. По её мнению, я слишком рано поставила на себе крест, хотя мне уже за пятьдесят. «Ты ещё молодая женщина!» — повторяла она, подсовывая номера телефонов своих знакомых мужчин.
— А почему вы не позвонили? — я всё ещё пыталась уложить в голове внезапность их появления.
Виктор с дивана громко рассмеялся:
— Сюрприз бы не получился! Мы ещё позавчера решили.
Позавчера. Они планировали этот «сюрприз» два дня, но потратить минуту на звонок не могли.
— Ой, нам так надоело сидеть в городе! — щебетала Татьяна, уже достававшая из холодильника мои запасы. — Решили у тебя пару дней перекантоваться. Ты же не против?
Я схватилась за край стола, чувствуя, как предательски подкашиваются ноги. Смотрела, как Алина бесцеремонно копается в моих шкафах, шурша пакетами.
— Тёть Люд, а печеньки есть? — спросила она, не отрываясь от телефона.
— На верхней полке… — машинально ответила я и тут же осеклась.
Пакет с дорогим бельгийским печеньем — моя маленькая слабость, которую я растягивала на месяц, позволяя себе по одному к вечернему чаю, — был безжалостно вскрыт. Алина высыпала половину на тарелку и поволокла в комнату.
— Люд, а телевизор тут есть? — лениво протянул Виктор с дивана. — Футбол через час начинается.
— Витя у нас большой фанат спартаковский, — пояснила Татьяна, словно я не знала мужа собственной сестры пятнадцать лет. — Без футбола как без рук.
Я всё ещё стояла, вцепившись в столешницу. Во рту пересохло.
— Таня, я не думаю, что вам стоит оставаться.
Сестра замерла с банкой оливок в руке. На секунду её лицо изменилось — в глазах мелькнуло что-то холодное, расчётливое. Но тут же вернулась улыбка.
— Ой, да ладно тебе! — она хлопнула меня по плечу. — Что за церемонии? Неужели тебе так жалко родных? Всё равно же ты одна сидишь.
Одна. Снова это слово, которым Татьяна будто забивала гвозди в крышку моего одиночества.
— У меня книжный клуб сегодня, — соврала я. — И завтра я занята.
— Отменишь, — пожала плечами сестра. — Книжки от тебя не убегут. А вот семья…
Она так это сказала, словно делала мне одолжение, явившись без приглашения.
Алина тем временем уронила крошки печенья на диван и даже не заметила. Виктор уже переключал каналы, жуя моё печенье. Моя квартира наполнилась их голосами, запахами, движениями.
— Люд, мы в твоей спальне расположимся, а Алинка тут, на диване, — командовала Татьяна, волоча чемодан по коридору.
— Что? — я бросилась за ней. — Таня, подожди. Может, вам лучше в гостиницу? Тут рядом есть недорогая…
Сестра остановилась и посмотрела на меня так, будто я предложила им переночевать на улице.
— Гостиница? — её голос зазвенел от обиды. — Ты родную сестру в гостиницу отправляешь? А потом удивляешься, почему к тебе никто не ездит!
«Никто не ездит» было преувеличением. Мои дети навещали меня регулярно, но предупреждали заранее. И никогда не вваливались с ночёвкой без спроса.
— Я не это имела в виду, — пробормотала я. — Просто…
— Просто ты стала такой чёрствой, Людка, — перебила Татьяна. — Живёшь тут одна, совсем от людей отвыкла. Разучилась радоваться близким!
