— Мама, — я взяла её за руку, останавливая. — Ты знаешь про деньги? Про кредиты?
Она замерла. Потом медленно опустилась на табуретку в прихожей и сложила руки на коленях.
— Он сказал, что вы договорились, — тихо произнесла она, не поднимая глаз.
— Что?! — я не поверила своим ушам. — Мы не договаривались! Он УКРАЛ у меня деньги, мама! Почти все мои сбережения!
Её плечи поникли ещё сильнее.
— Я не просила его, — прошептала она. — Он сам так решил. Приехал вчера вечером такой радостный, сказал, что теперь я свободна от долгов, что вы всё обсудили…
Я прислонилась к стене. Значит, он солгал и маме тоже. Выставил всё так, будто мы вместе решили помочь.
— А откуда вообще эти кредиты? — спросила я, проходя на кухню и наливая себе воды. Горло пересохло. — Почему ты мне ничего не рассказывала?
Мама мяла край халата.
— Так получилось… Сначала Павлику нужно было помочь с залогом за квартиру. Потом на машину доплатить… А потом, когда он с Леной разошёлся, ему совсем тяжело стало, алименты же…
Я застыла со стаканом в руке.
— То есть… ты брала кредиты для Павла?
Она кивнула, не поднимая глаз.
— Конечно, знал. Обещал отдавать, но у него то работы нет, то зарплату задерживают…
Меня затрясло. Он знал, что мать в долгах из-за него. И «решил проблему» моими деньгами.
— Почему ты мне не сказала? — в моём голосе звенела обида. — Я бы помогла!
— Не хотела тебя беспокоить, — прошептала мама. — У тебя своя жизнь, ремонт этот…
В дверь позвонили. Мы обе вздрогнули.
— Не открывай, — быстро сказала я.
— Ирочка, давай не будем ссориться, — мамины глаза наполнились слезами. — Мы же семья…
Звонок повторился, более настойчиво. Это наверняка был Павел.
Отделение полиции встретило меня неприветливо — душно, тесно, люди с усталыми лицами. Я сидела на жёстком стуле, заполняя заявление, и рука дрожала. Никогда не думала, что буду писать такое на собственного брата.
— Гражданка Соколова, вы уверены? — участковый, пожилой мужчина с седыми висками, внимательно смотрел на меня. — Это же родственник. Может, есть смысл решить вопрос мирно?
Я сжала губы. После встречи с мамой прошло два дня. Два дня звонков, криков, слёз и угроз. Павел отказывался признавать вину, мама умоляла «не выносить сор из избы», а я… я просто хотела справедливости.
— Нет, — твёрдо ответила я. — Он совершил преступление. Украл деньги. Использовал мою карту без разрешения.
Участковый вздохнул, принимая бумаги.
— Хорошо. Мы проведём проверку, вызовем его для дачи объяснений. Но учтите — процесс не быстрый.
Выйдя из отделения, я почувствовала странную пустоту внутри. Не облегчение, как ожидала, а тяжесть. Словно предала что-то важное.
Вечером позвонила мама. Голос её дрожал и прерывался:
— Ириша, доченька… Что же ты наделала? К Павлику приходил полицейский… Он теперь под следствием будет?
Я закрыла глаза. Только спокойно.
— Мама, он сам виноват.
— Но ты же его родная сестра! — её голос сорвался на рыдания. — Ты его посадить хочешь? Это же твой брат! Кровь твоя!
От этих слов что-то кольнуло под сердцем. Да, брат. Единственный. Тот, с кем делили одну комнату в детстве, кому я читала сказки перед сном, кого защищала от хулиганов во дворе.
— Мама, я не хочу, чтобы его посадили, — устало сказала я. — Я хочу, чтобы он вернул деньги и понял, что так нельзя.
— Где же он возьмёт такие деньги?! — в её голосе звучало отчаяние. — У него ничего нет! Он на диване у меня спит, сам знаешь! Работы нормальной нет, после развода все деньги уходят на алименты!
Я стиснула зубы. Старая песня. Бедный, несчастный Павлик, которому всё можно простить, потому что ему «тяжело». А мне, значит, легко?
— Мне тоже неоткуда было взять эти деньги, мама, — тихо сказала я. — Я их три года копила.
— Ты эгоистка! — вдруг выкрикнула она, и эти слова ударили как пощёчина. — Всегда была! Тебе деньги дороже семьи!
В трубке повисло тяжёлое молчание. Потом послышались всхлипы.
— Прости, доченька, — пробормотала мама. — Я не хотела… Просто я боюсь за него. Он вчера не ночевал дома, телефон выключен. Вдруг что-то с собой сделает?
Внутри всё похолодело. Как бы я ни злилась на Павла, мысль о том, что он может навредить себе, была невыносима.
— Хорошо, мама, — сказала я после паузы. — Завтра я приеду. Поговорим.
Положив трубку, я долго смотрела в тёмное окно. За стеклом капал дождь, смывая последние краски осени. Как легко рушится то, что строилось годами, — доверие, уважение, семья. Одно решение, один поступок — и всё летит в пропасть.
Я достала старый фотоальбом. Мы с Павлом на море, нам лет десять и пятнадцать. Счастливые, загорелые, с мороженым в руках. Когда всё пошло не так?
Когда столы накрыты, а души обнажены
Мамин стол, как всегда, ломился от угощений. Пирожки с капустой, картошка с грибами, её фирменный салат с крабовыми палочками — всё, что я любила с детства. Будто едой можно залечить раны, которые слова оставляют в душе.
Павел сидел напротив, бледный, с кругами под глазами. Явился-таки домой, когда узнал, что я приеду. Мама суетилась вокруг нас, подкладывая то одному, то другому, словно мы всё ещё дети, которых можно помирить куском пирога.
— Кушайте, детки, кушайте, — приговаривала она, а сама не притрагивалась к еде.
Я механически жевала, не чувствуя вкуса. В комнате висело напряжение, густое, как туман.
— Ириш, давай поговорим, — наконец произнёс Павел, отодвигая тарелку. — Я понимаю, что ты злишься. Но может, отзовёшь заявление? Мне теперь работу не найти с этим пятном.
Я отложила вилку и посмотрела ему в глаза.
— А как же мне дальше жить, Паша? Без денег, без доверия, с осознанием, что родной брат считает нормальным брать моё без спроса?
— Перестань, — он поморщился. — Ты же не голодаешь. У тебя работа есть, квартира. А я что? Жалкий неудачник, который не может даже алименты нормально платить!
— Паша! — одёрнула его мама. — Не говори так о себе!
— А как говорить? — он вдруг стукнул кулаком по столу, да так, что посуда зазвенела. — Всю жизнь одно и то же! Ирка — умница, отличница, самостоятельная! А я так, приложение к ней! «Почему ты не такой, как сестра?» — передразнил он чей-то голос.
Меня словно кипятком обдало.
— Ты это серьёзно? — я подалась вперёд. — Ты украл мои деньги, а теперь обвиняешь меня в том, что я… что? Слишком хорошо училась?
— Да не в учёбе дело! — заорал он. — А в том, что ты всегда всё тянула на себе! Всегда была правильной! Мне за тобой не угнаться было! А теперь ты, значит, готова брата посадить за какие-то деньги?
