Утро выдалось промозглым, и я сидела на кухне, кутаясь в старый бабушкин плед. За окном осень разбрасывала последние жёлтые листья, а в руках у меня был телефон. Зарплата должна была прийти вчера, и я решила проверить, сколько осталось после оплаты коммуналки.
Банковское приложение открылось, и я чуть не выронила чашку с чаем. Сердце словно сжала ледяная рука.
Минус 240 тысяч рублей.
Сначала подумала — ошибка. Моргнула, протёрла глаза и снова уставилась в экран. Цифры не изменились. Открыла историю операций — какое-то списание вчера вечером, когда я уже спала.
— Господи, неужели мошенники? — прошептала я, чувствуя, как по спине бежит холодок.
Руки задрожали. В голове пронеслось всё, что я слышала о банковских аферистах. Но как? Я же никому не называла данные карты, пароли! А тут — почти все сбережения, которые я откладывала на ремонт… которые собирала по крупицам последние три года.
Схватила другой телефон — рабочий — и набрала номер банка. Гудки казались вечностью.
— Банк «Восточный», чем могу помочь? — наконец отозвался приятный женский голос.
— У меня с карты сняли деньги! Большую сумму! — выпалила я. — Я не делала этого перевода!
— Успокойтесь, пожалуйста. Давайте проверим операцию. Назовите последние четыре цифры карты и кодовое слово.
Я продиктовала данные, стуча зубами от волнения. Оператор что-то печатала, а я смотрела на календарь на стене. Встреча с заказчиком, поездка к маме… Всё это вылетело из головы. Остались только цифры на экране телефона.
— Ирина Андреевна, я вижу операцию. Это не мошенничество. Деньги были сняты с помощью вашей карты. Причём снятие происходило в банкомате. Использовался правильный ПИН-код.
— Но… но это невозможно! — мой голос сорвался на визг. — Карта у меня! Я никому не давала свой ПИН!
Я лихорадочно рылась в сумке. Кошелёк был на месте, карта тоже.
— Возможно, кто-то из близких знает ваш ПИН-код? — осторожно спросила сотрудница банка.
В этот момент что-то щёлкнуло в моей голове. Брат. Павел. Единственный, кто мог знать код. Я как-то давала ему карту, когда он ездил за продуктами для мамы, и, кажется, продиктовала ПИН.
— Я… я перезвоню, — пробормотала я и нажала «отбой».
Перед глазами плыли красные пятна. Неужели родной брат? Нет, не может быть. Но кто тогда?
Я набрала его номер. Гудки звучали как приговор.
Брат и герой в одном лице
— Ириш, привет! Я как раз хотел тебе звонить, — голос Павла звучал непривычно бодро и даже… радостно?
Я сжала телефон так, что пальцы побелели.
— Паша, ты снимал деньги с моей карты? — спросила я прямо, не тратя время на приветствия.
Повисла пауза, но совсем короткая. И в этой паузе я поняла — да, это был он.
— Слушай, я хотел сделать сюрприз, — начал он с энтузиазмом, который обычно появлялся у него только перед просьбой денег взаймы. — Помнишь, ты говорила, что волнуешься за маму? Ну вот, я решил проблему!
Я медленно опустилась на стул. Внутри всё клокотало.
— Какую… проблему? — выдавила я.
— Мамины кредиты! — гордо объявил Павел. — Я их все закрыл. Представляешь, у неё их было на 240 тысяч! Какие-то микрозаймы, потребительские… Она почти всю пенсию отдавала. А теперь — всё, чисто! Я специально ничего тебе не говорил, хотел порадовать.
Мои пальцы онемели. В голове зашумело.
— Паша, — начала я, стараясь говорить спокойно, — ты взял МОИ деньги. Без спроса.
— Да ладно тебе, — его голос стал снисходительным, будто объяснял ребёнку элементарные вещи. — Это же для мамы! И потом, это же твоя старая карта. Ты всегда говорила, что там лежат «на чёрный день». Вот он и настал, этот день, для мамы.
— Старая карта? — я задохнулась от возмущения. — Паша, там мои сбережения! На ремонт!
— Ой, да сделаешь ты свой ремонт, — отмахнулся он. — У тебя работа хорошая. А мама, между прочим, плакала от счастья. Сказала, что у неё лучшие дети на свете.
Я закрыла глаза. Внутри поднималась волна такой ярости, какой я давно не испытывала.
— Ты понимаешь, что совершил преступление? — тихо спросила я.
— Что?! — искренне удивился Павел. — Какое преступление? Ириш, ты чего? Это же семья! Мы одна кровь. У нас всегда было «всё общее». Помнишь, как в детстве?
— В детстве тебе было десять, а мне пятнадцать, — процедила я. — Сейчас тебе тридцать пять. И ты украл у меня деньги.
— Не украл, а взял, — уверенно поправил меня брат. — Это разные вещи. И не себе, а маме! Я, между прочим, целый день убил, чтобы всё организовать. Бегал по этим банкам, заполнял бумажки…
Меня затрясло. Он ещё и гордится собой! Считает себя героем, решившим проблему. Моими деньгами!
— Паша, — сказала я, чувствуя, как закипают слёзы, — верни деньги. Сегодня же.
— Что? — он рассмеялся нервно. — Ты шутишь? Их уже нет. Они ушли на погашение кредитов. Всё, вопрос закрыт!
— Тогда я еду к маме, — сказала я и повесила трубку, не дожидаясь ответа.
Я смотрела в окно и не могла поверить. Родной брат. Беззаботно забрал почти все мои сбережения и считает себя героем. А ведь я только вчера думала о том, что нужно наконец вызвать замерщика для окон…
Дорога до маминой квартиры заняла почти час. Я неслась по осенним улицам, не замечая луж и прохожих. В голове крутились обрывки разговора с Павлом, перемешиваясь с воспоминаниями детства. Вот мы делим последнюю конфету… вот я отдаю ему свои карманные деньги на новую игрушку… вот занимаю ему на первый взнос за машину, которую он так и не выплатил полностью…
Всегда так было. Я — старшая, надёжная. Он — младший, «особенный».
Подъезд встретил знакомым запахом жареной картошки и кошек. Я поднялась на четвёртый этаж пешком, хотя лифт работал. Нужно было куда-то деть эту бурлящую энергию.
Позвонила. Раз, другой. За дверью послышалась возня, потом мамин голос:
Щёлкнул замок, и на пороге появилась она — маленькая, в старом халате, с тревожными глазами. Сразу всё поняла — я никогда не приезжала без предупреждения.
— Ирочка? Что-то случилось?
Я прошла в квартиру, не раздеваясь. В груди что-то сдавило. Всегда думала, что в свои шестьдесят три мама выглядит моложаво, но сейчас увидела, какая она на самом деле — усталая, с глубокими морщинами и потухшим взглядом.
— Мам, ты знаешь, что Павел сделал? — спросила я, стараясь говорить мягко.
Она засуетилась, пошла на кухню.
— Давай чай поставлю. Ты голодная? У меня пирожки есть…
