— Дело не в деньгах, — я повернулась к нему. — Дело в том, как легко ты переступил черту. Без сомнений, без колебаний. Как будто это… нормально.
— А что мне было делать? — вдруг выкрикнул он, приподнимаясь на локте. — Мать в долгах по уши! Коллекторы звонят! А я… я не могу помочь. Нечем.
— Мог бы со мной поговорить, — тихо сказала я. — По-человечески. Объяснить ситуацию.
Он горько усмехнулся.
— И что бы ты сказала? «Конечно, Паша, вот тебе моя карта, бери сколько нужно»? Нет, ты бы начала учить жизни. Как всегда. Как ты лучше меня всё знаешь. Как я должен был поступить иначе…
Я подошла и села рядом с ним на колени. Пахло от него перегаром и отчаянием.
— Паш, почему ты всегда видишь во мне врага? Я никогда не хотела быть выше тебя. Это всё твои фантазии.
— Не фантазии, — он покачал головой. — Ты всегда была лучше. Во всём. В учёбе, в работе… Даже сейчас — у тебя квартира, карьера. А я… — он махнул рукой. — Сорокалетний неудачник, который живёт с мамой.
— Тебе тридцать пять, — автоматически поправила я и тут же прикусила язык.
— Вот! — он ткнул в меня пальцем. — Вот оно! Всегда поправляешь, всегда знаешь лучше! А я просто не выдержал, понимаешь? Мать рыдает из-за этих долгов, коллекторы грозятся имущество описать… А тут твоя карта. Я знал код. Подумал — один раз, она даже не заметит…
Он закрыл лицо руками и заплакал. Не как ребёнок — беззвучно, только плечи вздрагивали. Я смотрела на него и чувствовала, как что-то внутри меня ломается. Злость? Обида? Или стена, которая всегда стояла между нами?
— Я знаю, что виноват, — глухо пробормотал он. — Знаю, что нужно вернуть деньги. Но как? У меня ничего нет. Совсем ничего.
Мама тихо подошла и опустилась рядом с нами.
— Дети мои, — прошептала она. — Простите меня. Это я во всём виновата. Не уберегла, не научила…
Я взяла её за руку. Морщинистую, натруженную. Столько всего вынесли эти руки.
— Мама, ты ни в чём не виновата, — сказала я мягко. — Мы уже взрослые. Сами отвечаем за свои поступки.
Павел сел, обхватив голову руками.
— Я не знаю, как дальше жить, — произнёс он тихо. — Я всё испортил. Всё, что только можно.
Я смотрела на него и впервые за долгое время видела не избалованного младшего брата, не вора, укравшего мои деньги, а просто сломленного человека. Со своими ошибками, слабостями, болью. И он был мне родным. Что бы ни случилось.
— Поехали домой, Паша, — я протянула ему руку. — Разберёмся со всем. Вместе.
Декабрьский снег засыпал дорожки в парке. Я сидела на скамейке, кутаясь в шарф, и смотрела, как детвора катается с горки. Смех, визг, радость — тот самый счастливый мир детства, где всё просто и понятно. Мир, из которого мы все когда-то уходим.
— Привет, — голос Павла вырвал меня из задумчивости. — Давно ждёшь?
Я обернулась. Брат выглядел лучше, чем месяц назад. Чисто выбрит, в новой куртке. И взгляд яснее.
— Минут десять, — я подвинулась, освобождая ему место. — Как дела на новой работе?
Он присел рядом, потирая замёрзшие руки.
— Нормально. Не шедевр, конечно, но платят вовремя. И график удобный — могу вечерами подрабатывать грузчиком.
После той поездки на дачу прошло полтора месяца. Тяжёлых, переломных. Прежние отношения в семье рухнули, и мы медленно, мучительно строили новые. С чистого листа. С чётких границ.
— Вот, держи, — Павел протянул мне конверт. — Тут пятнадцать тысяч. Знаю, что мало, но это всё, что смог собрать за месяц.
Я взяла конверт. Уже второй — в прошлый раз он принёс двенадцать. Капля в море по сравнению с долгом, но это был знак. Знак того, что он пытается.
— Спасибо, — кивнула я. — Как мама?
— Держится, — он пожал плечами. — Скучает по тебе. Спрашивает, когда придёшь.
Я вздохнула. С мамой всё оказалось сложнее, чем с братом. Слишком глубокие обиды, слишком застарелые схемы. Я заблокировала свои карты, сменила пароли в приложениях. И установила дистанцию — пока не заживут раны.
— Я позвоню ей на днях, — пообещала я. — Может, на Новый год зайду.
Павел кивнул. Мы помолчали, глядя на играющих детей.
— Ир, знаешь, я часто думаю о том, что ты сказала тогда, в бане, — вдруг произнёс он. — Про черту, которую я переступил. Ты права была. Я только сейчас начинаю понимать, насколько это всё… неправильно.
Я посмотрела на него внимательно. В его глазах не было прежней бравады или обиды. Только усталость и что-то новое — тихая решимость.
— Я рада, если так, — ответила я искренне.
— Я заявление в суд подал, — он смотрел куда-то вдаль. — На раздел имущества с Еленой. Хочу свою долю получить за квартиру, которую мы в браке купили. Адвокат говорит, шансы есть.
Я удивлённо приподняла брови:
— Серьёзно? А я думала, ты давно всё ей отписал.
— Так и было, — он невесело усмехнулся. — Она орала, давила на жалость, а я… сдался. Как всегда. Но теперь понимаю — это моё. Я тоже имею право.
Я слышала в его словах отголоски своих — тех, что говорила ему о себе. О своём праве на деньги, на уважение, на границы. Он действительно услышал.
— Это хорошо, Паш, — я легонько сжала его плечо. — Правильно.
Он вздохнул, выпуская облачко пара.
— Я, наверное, никогда не смогу вернуть всю сумму. Но буду стараться. И… — он запнулся, явно борясь с собой, — я понимаю, если ты не захочешь общаться, как раньше. Я всё испортил.
Я посмотрела на заснеженные деревья, на красные щёки детей, на тающие снежинки на варежках. Жизнь идёт вперёд, а обиды можно оставить позади.
— Не всё, — сказала я тихо. — Кое-что даже стало… яснее.
Это была правда. Случившееся разрушило иллюзии, но прояснило реальность. Показало, кто мы есть на самом деле. И дало шанс построить отношения без лжи и манипуляций.
— Я буду на связи, — сказала я, вставая. — Береги себя, Паш. И маму тоже.
Он кивнул, не глядя на меня:
— А ты… ты простишь меня когда-нибудь?
Я задумалась. Простила ли? Нет, рана была ещё свежа. Но когда-нибудь…
— Прощение — это путь, — наконец ответила я. — Я уже на нём. И ты тоже.
Павел поднял на меня глаза, полные надежды и раскаяния. И впервые за долгое время я увидела в них что-то настоящее — без притворства, без игры, без масок.
Я шла по скрипучему снегу домой и думала о странностях жизни. Иногда нужно потерять материальное, чтобы приобрести нечто более ценное. Я потеряла деньги, иллюзии, часть семейных связей. Но обрела правду, уважение к себе и, может быть… брата. Настоящего. Пусть далёкого от идеала, но живого и искреннего.
Впереди был долгий путь, но первый шаг мы уже сделали.
Лучшие рассказы недели
