Я достала из сумочки сложенный лист и положила перед ним. Сергей уставился на бумагу, не решаясь прикоснуться к ней.
— Ты блефуешь, — прошептал он, но в его глазах мелькнул страх.
— Позвони своему юристу. Спроси, какой документ зарегистрирован. Только не здесь — выйди. Я подожду.
Сергей резко встал, опрокинув бокал с вином. Тёмно-красная жидкость расползлась по белоснежной скатерти, как кровь.
Я смотрела ему вслед и чувствовала странное спокойствие. Впервые за долгое время я снова контролировала свою жизнь.
Судебный коридор пропах канцелярией и чьими-то дешёвыми духами. Людей было немного — обычный вторник, мелкие тяжбы. Мое дело тоже считалось таким — обычный брачный договор, обычные супружеские разборки.
— Не нервничай, — Лариса поправила мне воротник блузки. — У нас железные доказательства.
Я кивнула, стараясь унять дрожь в руках. Вчера не спала до трёх, всё прокручивала в голове возможные сценарии. А вдруг не поверят? Вдруг у Сергея припрятан какой-то козырь?
Он появился за пять минут до начала, в сопровождении двух адвокатов. Даже не взглянул в мою сторону, будто я была предметом интерьера. Его самоуверенность заставила меня сжать кулаки.
— Всё хорошо? — шепнула Лариса.
Внутри что-то щёлкнуло. Страх испарился, осталась только решимость.
Зал оказался маленьким, с облупившейся краской на стенах. Никакого пафоса. Судья Петрова — женщина лет пятидесяти с усталыми глазами — оглядела нас без особого интереса.
— Заседание считаю открытым, — произнесла она дежурную фразу. — Истица Колесникова утверждает, что при заключении брачного договора имел место подлог со стороны супруга…
В этот момент я почувствовала на себе взгляд Сергея. В его глазах читался вопрос: «Неужели ты готова выстирать наше грязное бельё на публике?» Да, была готова. Впервые за восемь лет брака.
— Истица, изложите суть претензии, — предложила судья.
Я встала, расправила плечи и заговорила — спокойно, без лишних эмоций.
— Ваша честь, в октябре прошлого года мы с мужем договорились о заключении брачного контракта. Мною были согласованы определённые пункты. В день подписания супруг предоставил мне документ, который, как впоследствии выяснилось, содержал совершенно иные условия.
— Чем вы можете это подтвердить? — судья смотрела на меня поверх очков.
Лариса передала папку с доказательствами — экспертизы, видеозаписи, свидетельские показания. Особенно ценным оказались показания нотариуса Климовой, признавшей, что видела меня лишь при первичной консультации, но не при подписании финального текста.
— Мой клиент категорически отрицает все обвинения, — подал голос адвокат Сергея. — Договор подписан добровольно, без принуждения. Экспертизы, заказанные истицей, не могут считаться объективными.
— Мы ходатайствуем о независимой экспертизе, — спокойно ответила Лариса.
Судебное разбирательство затянулось. Сергей держался уверенно, но я замечала, как подрагивают его пальцы, когда он перелистывал бумаги. Он не ожидал такого сопротивления. Думал — я сломаюсь, испугаюсь, пойду на мировую.
Адвокат что-то шептал ему на ухо. Я видела, как менялось лицо мужа — от самоуверенности к раздражению, потом к тревоге.
На третьем заседании, когда независимая экспертиза подтвердила подмену, Сергей впервые посмотрел на меня с растерянностью. Он проигрывал и не понимал — как?
— Встать, суд идёт! — объявил секретарь на четвёртом заседании.
Судья вошла, держа в руках папку с решением. Я закрыла глаза. Всё, чего я хотела сейчас — это услышать слово «удовлетворить».
— Рассмотрев материалы дела, суд постановил: исковые требования Колесниковой Ирины Андреевны удовлетворить, брачный договор от 15 октября признать недействительным в связи с существенным нарушением порядка его заключения…
Голос судьи доносился будто сквозь вату. Горло перехватило от подступивших слёз — не горя, нет. Облегчения. Лариса сжала мою руку.
Позже, уже в коридоре, Сергей попытался заговорить со мной. Первый раз за весь процесс.
