Вадим пришёл поздно, как всегда в четверг. Он вбежал на кухню, сбросив куртку.
— Мам заходила? — виновато спросил он, не глядя.
— Заходила, — спокойно ответила Анна. — Колбасу принесла. Чтобы быстрее сказанное переварилось.
— Анна, ну ты же понимаешь, это временно! Ну пропиши хотя бы младших, потом выпишем. Детям-то ведь ничего не надо… Только регистрация. Чтобы в сад попасть.
— Чтобы в сад попасть, нужен адрес. А не моя квартира. Я не благотворительный фонд.
— Да ёлки, Анна! — Вадим всплеснул руками. — Ты такая иногда…
— Что? Слишком самостоятельная? Неподвластная? Без сантиментов? Я просто знаю, как потом эти «временно» превращаются в «почему мы должны уезжать, мы тут родились».
— Ты реально думаешь, что я бы тебя так подставил?
— Нет. Я думаю, что ты бы просто ничего не сделал. Сказал бы «а что я мог», когда будет поздно.
Он сел и замолчал. Пять минут тишины. Только часы тикали, как гильотина.
— Ладно, — выдохнул он. — Я поговорю с мамой.
— Не надо. Разговор окончен. Только вот что, Вадим… Если ты ещё раз встанешь между мной и моей собственностью, ты окажешься без жены.
Он взглянул на неё. Долго. Будто видел впервые.
— Понял, — только и сказал он. — Но ты знаешь, Анна… ты с каждым годом становишься всё более… непробиваемая.
— Это потому, что я однажды уже поверила в любовь и добрых родственников, — усмехнулась она, — и мне хватило.
На следующий день Лариса Павловна выслала Анне сообщение:
«Ты сломала Вадиму жизнь. Он не может быть между двух огней. Думаю, тебе стоит подумать о своём месте в этой семье, если ты ещё считаешь нас своей семьёй.»
Анна перечитала это трижды, потом удалила. Включила ноутбук. В поисковике набрала:
«Как изменить форму собственности квартиры. Передача по дарственной. С защитой от притязаний»
Вадим собирался на работу медленно. Нервно поправлял галстук, словно он душил его. На столе остался холодный кофе, Анна уже не предлагала подогреть. Они с утра не сказали друг другу ни слова — только глухое сопение, скрип половиц и звук умывальника.
— Я вечером задержусь, — наконец произнёс он, глядя куда-то мимо.
— Работай, — сухо ответила Анна, не отрываясь от планшета.
Он стоял ещё минуту. Хотел что-то сказать — и не решился. Хлопнула дверь.
Анна ещё немного посидела в тишине, а потом вздохнула и набрала номер нотариуса, которого ей порекомендовала бывшая коллега.
— Алло? Это Наталья Борисовна? Здравствуйте. Мне нужно оформить дарственную. На квартиру. Да, я собственник. Нет, не на родственника. На подругу. Да, это осознанно. Да, встреча завтра подойдёт. Спасибо.
Она положила трубку и посмотрела на свою квартиру. На обои, которые клеила с бабушкой, на старенький сервантик с советскими чайными чашками. Всё это было её — но на сколько ещё?
Она выбрала подругу. Единственного человека, который знал её с девятого класса, через разводы, больницы, похороны, вечеринки и командировки. Лена. Юрист, разведённая, без детей. Они давно друг друга страховали: «Если со мной что, ты знаешь, где документы». Теперь Анна решила: лучше пусть квартира будет на Лене, чем превратится в общежитие добрых родственников с претензиями.
Вечером Лена приехала с пакетом пельменей и бутылкой «Мартовской настойки».
— Слушай, ты точно хочешь это делать? — Лена развалилась на диване, закинув ноги. — Я могу подписать, но ты же знаешь — это серьёзно.
— Серьёзнее — жить с ощущением, что завтра в твою квартиру кто-то принесёт штамп о прописке.
— Ты уверена, что не перегибаешь? Вадим-то нормальный мужик. Вроде.
— «Вроде» — ключевое слово. Он мягкий, Лена. А я — уже не. Я больше не хочу, чтобы моей добротой вытирали ноги.
— Ой, пошла ты. Ты и раньше не была мягкой. Просто тогда ты ещё верила, что люди могут меняться.
— Ага, и что у любви есть гарантия.
Они выпили, поели пельменей, хихикали над сериалом. Потом Лена ушла, а Анна осталась с документами. Она положила паспорт, выписку из Росреестра и ручку в папку.
На следующее утро, в субботу, когда Лариса Павловна была уверена, что они поедут к ней на блины, Анна поехала к нотариусу. Всё было подписано за сорок минут.
