— Кто ж знал, что главный демон — это не бывший муж, а его мама с дачным акцентом и тортом «Наполеон» в зубах…
Юлия сидела в своей кухне. Вернее, в своей кухне. Именно с таким акцентом — своей, потому что ипотеку на двушку в «жилом комплексе бизнес-класса» она тянула одна, как надорванный пакет из «Пятёрочки». Да, Артём в те времена ещё встречался с Ларисой — той самой, которая сейчас выкладывает в сторис каждую свою педикюрную ступню с хештегом #жизньпрекрасна.
Но это было до Юлии. А потом он появился — красивый, высокий, добрый… Ну, казался добрым. Пока его мама не начала намекать, что «мужчина без квадратных метров — это просто внук квартиросъёмщика».
— Юль, ну ты же понимаешь… — Артём шёл по кухне с кружкой кофе и тем выражением лица, которое обычно бывает у людей, когда они слышат слово «налоговая».
— Что я должна понимать? — Юлия подняла голову от телефона. — Что ты живёшь у меня, на моей территории, но чувствуешь себя ущемлённым?
— Да не в этом дело. Просто, ну… семья — это же общее. А у нас как-то… перекос. Я вроде как не совсем… хозяин.
— Так ты не совсем и платил, когда я брала эту квартиру. Ты тогда говорил, что ипотека — это рабство. Что будешь свободным художником.
— Ты делал сайты двум твоим одноклассникам. Один из которых тебя кину́л, а второй оплатил ящиком пива, которое ты потом сам и выпил.
Артём раздражённо фыркнул, встал у окна, уставился в город, как будто там мог быть выход из положения. Или хотя бы мать.
— Слушай, ну а если бы мы с тобой решили родить ребёнка, а ты бы была в декрете? Тебе не пришло бы в голову, что справедливо было бы оформить квартиру на нас двоих?
— Стоп. Где-то я это уже слышала… — Юля поставила чашку. — Ты с ней говорил?
— С ней. С матерью своей. Со Светланой Петровной.
— Ну… мы просто обсуждали.
— Вы обсуждали МОЮ квартиру?
— Так, давай сразу: это не «наша» квартира. Это МОЯ квартира. Я её тянула, я платила, я делала ремонт, я выбирала сантехнику, я выбирала плитку, я клеила обои — и я же потом их отдирала, потому что ты сказал, что тебе некомфортно в «слишком девчачьей спальне». А теперь ты хочешь что?
— Я просто прошу оформить половину…
— Половину? — Юлия рассмеялась. — Знаешь, в чём разница между браком и ипотекой? У ипотеки хотя бы понятные условия, а в браке — ты входишь с одним человеком, а выходишь с ним же, но в придачу получаешь его маму, бывшую жену, собаку и чувство вины.
Он хлопнул дверцей холодильника.
— Знаешь что? Я просто хочу чувствовать себя мужчиной в доме. А сейчас я чувствую себя каким-то квартирантом!
— Может, потому что ты и есть квартирант?
Тишина нависла, как запах супа в подъезде. Словно мир застыл между двумя бокалами, один из которых вот-вот разобьётся.
— Я ухожу, — Артём бросил чашку в раковину. — Но ты ещё пожалеешь.
— Только не забудь оставить ключи. И — внимание! — не на комоде у двери, а в коробке с надписью «МОЁ».
На следующее утро Юлия проснулась одна. И впервые за полгода почувствовала, как легко дышится без чужой вины в воздухе. Но не успела она заварить кофе, как в дом вошёл ураган в виде Светланы Петровны.
— Без стука. Как же иначе. Не хозяйка, но с лицом министра по жилищным вопросам.
— Юлия, я приехала поговорить. И, давай без истерик. У меня давление.
