— Галя, мы не хотим ссор, — сказал Михаил, подбирая голос. — Мы просто пришли договориться. Ты можешь съехать?
— ЧТО? — Галина даже поперхнулась.
— Ну… квартира… да, оформлена на тебя. Но ты же понимаешь, что у нас тоже есть права. Мы сюда вкладывались. Мама. Я. И потом — тебе же будет проще начать с нуля. Без этих… призраков.
— Вы вообще в своём уме? — Галя глядела на троицу, как на участников розыгрыша. — Это моя квартира. Я в ней живу. Официально. У меня здесь прописка, коммуналка на мне, документы вон в тумбочке. Вы хотите меня просто выгнать?
— Не выгнать, — примирительно сказала Катя. — Просто… было бы справедливо, если бы ты отдала часть стоимости. Или продала её и поделила. Мы бы даже помогли найти вариант. Я занимаюсь недвижимостью.
— Ну конечно, — усмехнулась Галя. — Архитектор. Чувство юмора у вас получше, чем у вашей будущей свекрови.
— Это называется цивилизованный подход, — процедила Зина. — А не жить, как крыса в углу, за счёт бывшей семьи.
Галина подошла к тумбочке, вытащила папку с документами. Грохнула ею на стол.
— Вот. Свидетельство о праве собственности. Покупка — до брака. Квартира не совместно нажитая. Всё. Конец сказки.
Михаил замолчал. Даже у Катерины дернулся уголок губ.
— А если я в суд подам? — попыталась последний рывок Зина. — Моральный ущерб, вложения, компенсация!
— Подайте, — спокойно ответила Галя. — Только не забудьте подать заявление о незаконном вторжении в чужое жильё. У меня камера на дверях стоит. Я всё записала.
Тут у Зинаиды Петровны дрогнул глаз.
— Ах вот ты как, значит… — прошипела она. — Значит, война.
— Да нет, Зина, — Галя выдохнула. — Война закончилась. Просто вы всё никак не выходите из окопа.
Катя взяла Михаила за руку и тихо потянула к выходу. Он сопротивлялся пару секунд, потом пошёл. Только Зина осталась. Стояла у двери и смотрела на Галину. В глазах — ярость и что-то совсем другое. Обида. Страх. Потеря.
— Я просто хотела, чтобы всё было правильно, — прошептала она.
— Правильно — это жить своей жизнью, — мягко сказала Галя. — А не чужой. Даже если это жизнь твоего сына.
— Ты жестокая, — бросила Зина.
— Нет. Просто научилась говорить «нет».
Дверь захлопнулась. И на этот раз — без вареников. Без ключей. Без иллюзий.
Но в Галининой голове уже крутилась мысль: а вдруг они не отстанут? Потому что такие, как Зина, не сдаются. Они переформатируются.
Прошла неделя. Галина жила на таблетках от давления и кофе. Всё остальное — как будто замерло: даже холодильник гудел тише. Зинаида Петровна не появлялась. Не звонила. Не присылала ни борщей, ни угроз. И в этом молчании была какая-то неправильная тишина — тревожная, липкая, как предгрозовое небо.
— Затишье перед бурей, — мрачно заметила Марья Степановна, соседка, когда они пили чай на скамейке у подъезда. — Эта твоя Зина… она не из тех, кто просто так сдаётся.
— Я её не боялась даже тогда, когда она меня прижала у плиты с ложкой борща в руке, — усмехнулась Галя. — Просто устала. Пусть хоть бы один день в моей жизни был без «вы разрушили нашу семью».
Но день был не таким.
На следующий вечер пришло письмо. Настоящее. Почтовое. С гербовой печатью. Наследственное дело. Открытие имущества. Наследник первой очереди — Зинаида Петровна.
