Галина услышала скрежет ключа в замке как по команде — прямо в момент, когда пыталась открыть банку с квашеной капустой. Банка, как и её жизнь после развода, не поддавалась. Только она подумала о штопоре или взрывчатке, как дверь издала хриплый звук и распахнулась.
— Ну, слава богу, дома, — Зинаида Петровна, натянуто улыбаясь, вошла, как будто вернулась с фронта. На голове — платок, сумка — как мешок с гуманитарной помощью. В глазах — контроль и осуждение.
— Вы зачем ключ не сдали, Зинаида Петровна? — спокойно, но с ощутимым напряжением сказала Галина, откладывая капусту в сторону. — Мы, на минуточку, с Мишей уже год как разведены.
— Развелись вы, а капусту делать так и не научились, — пожала плечами свекровь, с шумом разуваясь и ставя сапоги в угол. — А ключ… это семейная реликвия. Мне его Михаил лично давал. Он и не просил забирать обратно.
— Михаил мне тоже многое что лично давал. Не значит, что я это храню до гробовой доски.
Зинаида Петровна фыркнула и пошла прямо на кухню, как штурмовик на разведку. За считанные секунды вынула из шкафа её любимую кружку с трещиной, налила чай, как у себя дома, и села к столу.
— Ты чего такая нервная, Галочка? Всё у тебя хорошо, я ж вижу. Квартирка, порядок, всё на месте. Не то что у некоторых… — она бросила взгляд в сторону окна, где стояла коробка с вещами Михаила, которую Галя так и не вынесла. — Вот я и пришла проверить. Вдруг ты, ну… скучаешь по семейному теплу?
— Я скучаю только по тишине, — сухо ответила Галя. — Особенно когда она не притворяется заботой.
Зинаида притихла. Только на секунду. Потом зашуршала в сумке и вытащила баночку с берёзовым соком и свёрток.
— Вот тут вареники. Домашние. С картошкой. Не магазинная отрава. Это чтобы ты не умерла с голоду в своих «свободных отношениях». А то сейчас все такие — феминистки, без кота и совести…
— Зина, — Галина села напротив. — Серьёзно. Почему вы приходите без звонка? Это квартира МОЯ. Михаил здесь не живёт. Мы не живём. Нас — нет. Понимаете?
— Я не понимаю, — Зинаида расправила плечи, как будто готовилась к поединку на ринге. — Потому что у вас всё было. Был брак, была семья. У меня был сын — внуков хотела. А теперь? Вы всё бросили! Всё развалили! А ты — ещё и мою пенсию на лекарства тратишь! Я ж тебе верю — ты ж не чужая! Пока не станешь!
— В смысле я трачу вашу пенсию? — растерялась Галина. — Это моя квартира. Куплена ещё до Миши. Оформлена на меня. С чего вдруг вы…
— А мебель чья? Стенка? А телевизор?! А сервиз мой фарфоровый, между прочим, ещё с Польшей привезённый! Он что, тоже твой теперь?
— Да хоть с Ватикана привезён! — вспыхнула Галя. — Всё, что вы приволокли, вы можете забрать. Хотите сервиз — забирайте. Только ключ оставьте. И хватит приходить сюда, как к себе.
— То есть ты выгоняешь пожилую женщину, которая просто хотела как лучше? — драматично вскинула руки Зинаида. — Я не прошу тебя быть моей дочкой. Но уважать-то надо! Я двадцать лет жизнь положила, чтобы вас держать вместе! Я даже отца твоего терпела, когда он пьяный на свадьбе танцевал казачок!
— А я терпела вашу нелюбовь! И упрёки! И контроль! Вы Мишу до сих пор держите за пятилетнего! Может, потому он и ушёл, что устал от вас — а не от меня?
