И там же — её имя. Галина Сергеевна Дьякова. Приглашается для ознакомления.
— Что за… — Галя перечитала дважды. Звонила в нотариальную контору. Подтвердили: открыто наследство после смерти Павла Тимофеевича Савина. Брата Зинаиды Петровны. Жил в Сергиевом Посаде. Квартира, дача и, внимание — участок под ИЖС в Дмитровском районе. Никто из родственников больше не заявился.
«А при чём тут я?!» — не выдержала она. И сразу догадалась: тут точно не без Зины.
Через два дня они встретились в той самой нотариальной. Зина — в пальто с мехом, строгая, как присяжный. Михаил — рядом, с непроницаемым лицом. Катя не пришла.
— О, а вот и наша звезда, — съязвила Зинаида Петровна, когда Галя вошла.
— Вы зачем меня сюда втянули?
— Я ничего не втягивала. Это Павел. Он тебя оставил в завещании. По доле. Сюрприз?
Галя опешила. Нотариус подтвердил — действительно, в завещании фигурирует её имя. «Передать квартиру в Сергиевом Посаде моей племяннице Галине Сергеевне, как человеку, который в трудный момент помог мне не сойти с ума».
— Когда я помогала вашему Павлу?! — прошипела она.
— Помнишь, лет семь назад ты с ним в очереди в поликлинике пересекалась? Я тогда не могла — у меня колено. А ты его на УЗИ отвела. Он потом сказал: «Вот бы мне такую жену, как у Миши». С тех пор он тебя считал почти святой.
— И всё это время вы… молчали?
— А чего говорить? — равнодушно сказала Зина. — Ты же, как сама утверждала, «независимая». Вот и проверим.
— Я хочу выкупить твою долю, — сказала Зина. — У меня есть оценка, у меня есть нотариус. Вот сумма. И не надо устраивать сцен. Просто подпиши. И забудем друг о друге.
Она выложила на стол пачку денег. Ровно столько, сколько стоит комната в Сергиевом Посаде.
— М-да, — Галя взяла лист бумаги. — А если я не подпишу?
— Тогда мы будем жить вместе, — сладко сказала Зина. — В одной квартире. Ты, я, Михаил. Мы будем делить всё — кухню, санузел, посуду. Как настоящая семья. Ты ведь говорила, что любишь «домашнюю атмосферу»?
— Это справедливость.
Михаил молчал. Видимо, смирился со своей ролью мебели. Галя посмотрела на него и вдруг поняла: даже его присутствие больше не тревожит. Не бесит. Не болит. Просто — как фотография в старом альбоме. Пожелтевшая.
— Ладно, — сказала она. — Я подпишу.
— Вот и умничка, — довольно улыбнулась Зина.
— Ключ от моей квартиры. Здесь и сейчас. Перед нотариусом. И расписка, что вы не имеете к ней никаких претензий. Ни по мебели, ни по жилью, ни по моральному ущербу. В обмен — моя подпись и выкуп вашей доли. Плюс — вы не появляетесь в моей жизни никогда. Ни с варениками, ни с адвокатом.
Зина задумалась. Потом достала из сумки ключ. Старый, знакомый. Положила на стол. Помедлила.
— Ты ведь знаешь… что я на самом деле тебя уважаю, — тихо сказала она. — Просто… ты мне не такая невестка нужна была. Мне нужна была тихая. Послушная. Чтоб борщ варила и не возражала.
— А я не такая. Никогда не была. И никогда не буду.
— Вот и хорошо. Тогда… прощай.
— До свидания, Зинаида Петровна, — спокойно ответила Галя.
Она взяла ключ. И почувствовала, как отпустило.
Настоящая свобода — не когда тебя оставляют в покое. А когда ты сам решаешь, с кем никогда больше не встретишься.
