— Ты не понимаешь, — Алексей закипел, сжал кулаки. — Ты всё воспринимаешь в штыки. Она же добра тебе хочет!
— Её добро у меня уже вот где, — Мария показала рукой где, не особенно заботясь о деликатности. — Она хочет себе удобную невестку. Без мнения, без прав, но с квартирой.
— Не перегибай, — процедил Алексей. — Это перебор.
— А то, что ты с ней съездил смотреть дом — это норма, да?
Они стояли, как два бойца перед поединком. Мария дышала тяжело, сердце колотилось. Всё внутри сжималось от обиды.
— Я больше так не могу, — выдохнула она. — Я думала, мы вместе, а мы… втроём.
— Ну не будь такой категоричной! — Алексей схватил её за руку. — Всё поправимо. Сядем, обсудим. Не кипятись.
Мария выдернула руку.
— Обсуждать уже поздно. Ты выбрал. Только не дом. Маму. А я — себе. И свою квартиру. Я не продам её. Ни за что.
Алексей ничего не ответил. Просто вышел на балкон, захлопнул дверь. С улицы донёсся лай, запах шашлыков и чужого счастья.
А в квартире стало вдруг тихо. До звона в ушах.
Мария села на диван, машинально сняла резинку с волос. Глядя в стену, подумала: вот так заканчиваются браки — не с громом, не со скандалом. А с кефиром и маминым «а давайте посмотрим дом в Химках».
Ольга Петровна появилась в воскресенье, как в старых фильмах — без звонка, с пирогами и с претензиями.
Мария открыла дверь и встретила ту самым тоном, каким обычно встречают проверку из налоговой.
— А у нас, как всегда, сюрприз? Или календарь на холодильнике игнорируем?
— Здравствуй, Маша, — сдержанно улыбнулась Ольга Петровна, и уже шагнула внутрь, будто невестка — это просто портьера, которую можно отодвинуть. — Я ненадолго. Поговорить.
— О как. А пирог в руках для кого? Для разговора?
— Это с капустой. Твой Алексей любит.
Твой Алексей. Так она всегда говорила. Словно Мария — временная арендаторша, а сын — госимущество. Мария стиснула зубы, отступила. Пусть проходит. Только бы не тронуть кастрюлю с борщом — он там стоял, гордый и независимый, как флаг на параде.
Ольга Петровна прошла на кухню, поставила пирог, осмотрелась критически.
— Всё как было. Ни уюта, ни тепла. Хоть бы шторы новые повесила.
— Вот ведь незадача, — села Мария, сцепив руки. — Мужа купила, а с шторами не сложилось.
Ольга Петровна нахмурилась, но сделала вид, что не услышала. Вынула из сумки листок.
— Это смета. На дом. Я сделала просчёт, сколько выручим, если ты продашь квартиру. Остальное — ипотека, плюс маткапитал. Мы с Алексеем всё продумали.
— Мы с Алексеем? — переспросила Мария, наклонив голову. — А я в этой математике где?
— Ты — жена. Значит, ты за семью. А семья — это общее. А не вот это всё… индивидуальное, — она махнула рукой, будто квартира — грибок на стене.
— Ольга Петровна, давайте без алгебры. Квартира куплена до брака. Я платила. Оформлена на меня. И продавать её я не собираюсь.
— Упрямая ты. Прямо как мать твоя. Всегда одна — сама по себе. А у нас в семье так не принято.
