— Куда-нибудь, где меня не будут заставлять делиться жилплощадью с твоей мамой, твоим братом и семейным юристом, — холодно сказала она, запихивая в сумку джинсы и кофту. — Понимаешь, я тут не под сдачу живу. У меня это, как ни странно, дом.
Он метался за её спиной, как мышь в магазине сыров, не зная, за что схватиться. Впервые за долгое время у Кирилла не было подходящей реплики.
И вдруг в коридоре раздался звонок. Алина застыла.
— Только не говори, что это она, — медленно выдохнула она.
— Может быть, Станислав что-то забыл?
— Он здесь живёт, Кирилл. Что он может забыть?
И действительно. На пороге стояла Валентина Петровна в норковой шапке и с банкой солёных огурцов.
— Я тут решила вам передать немного домашнего, — радостно сказала она и протянула банку, как жезл власти.
Алина посмотрела на банку, потом на Валентину Петровну.
— Очень мило, — кивнула она. — А ещё, может, у вас найдётся ключ от квартиры? Чтобы вы не стучали, а сразу заходили?
Валентина Петровна непонимающе захлопала глазами.
— Ой, Алиночка, ну что ты так? Я же как лучше…
— Вы всегда как лучше, — прервала её Алина. — Но лучше — это не всегда хорошо.
Она закрыла дверь, обернулась к Кириллу, который стоял, как будто его только что ошпарили кипятком, и спокойно добавила:
— Я поживу у подруги. А ты подумай, Кирилл. Про то, что важнее — квартира, где тебе делают солёные огурцы, или женщина, которая в ней живёт.
Она вышла. Платье на ней было домашнее, старенькое, но походка — королевская.
А Кирилл остался один. С банкой огурцов в руках и маминым голосом в голове: «А ты подумай, сынок. Квартиры не каждый день достаются».
— Я так и знала, — сказала Юля, наливая Алине вино и доставая из духовки два перепекшихся круассана, которые должны были стать романтичным ужином. — Он, между прочим, мне ещё тогда не понравился. Помнишь, он приехал на первом свидании с мамой?
— Это не было первое свидание, — устало возразила Алина. — Это был его день рождения. И она просто… подвозила.
— В двадцать восемь лет? Серьёзно? Если мужик ездит с мамой — он и живёт с ней, просто через тебя.
Алина сидела на краешке дивана, в носках с зайцами, и пила вино как лекарство: медленно, с осторожностью и надеждой, что поможет.
— Я, главное, всё делала по уму, — тихо сказала она, глядя на подоконник, где почему-то стояла Юлина бритва и фигурка Дарта Вейдера. — Ни в кредитах, без ипотек, квартира есть, работа стабильная, психотерапевт — два раза в месяц, по графику… А вышло как у тёти Лиды — с мужем, у которого в голове кооперативная лавка: всё по уму, но чужое.
— Ты просто нарвалась на паразита. Они такие, знаешь… ухоженные, мягкие, вежливые. Но размножаются делением. Сегодня он, завтра брат, потом мама, а там и юрист в тапочках…
— Кстати о юристе, — Алина поставила бокал. — Угадай, кто сегодня звонил?
— Виктор Семёнович собственной персоной. Сказал, что хочет встретиться и «обсудить дальнейшие шаги цивилизованно». Я, говорит, человек мирный, но Кирилл переживает, что ты ведёшь себя импульсивно. Представляешь?
— Импульсивно?! Это он, значит, живёт на твоей жилплощади, спит в твоей кровати и устраивает корпоративы у тебя на кухне, а ты — импульсивная?
Алина усмехнулась. Грустно, но честно.
— Ты знаешь, он как-то сразу соскочил с любви на выживание. Как будто всё, что было, — это такой долгосрочный план по получению жилья с бытовой техникой. Причём желательно, чтоб хозяин ещё и убирался.
