— Валентин, ты деньги со шкатулки не трогал? — Мария стояла в коридоре в домашнем трикотаже с ёжиками, босиком, с каплями воды на шее. Только вышла из душа — свежая, мирная. Пока не заглянула в тумбочку.
Он не сразу отозвался. Щёлкал мышкой в своей берлоге — бывшая кладовка, теперь «рабочее место». Там стол, ноутбук, кружка с запёкшимися пятнами кофе и старая футболка на спинке стула.
Она уже знала ответ. Но спросила ещё раз — для порядка. — Валя. Деньги. Мои. Со шкатулки. Ты их трогал?
Он повернулся, откинулся на скрипучем стуле, почесал затылок. — А, это… Я взял немного. Чисто на пару дней. Потом верну.
— Ну… почти всё, — виновато пожал плечами. — Родителям путёвку оплатил. Мама ж мечтала в Сочи слетать. Говорит: «Пока ноги ходят». Ну я… чё, не человек, что ли?
Мария не сразу ответила. Просто смотрела. Потом очень медленно прошла мимо в кухню, налила себе воды и выпила залпом, как водку. Руки дрожали.
— Ты… Ты оплатил отпуск своим родителям моими деньгами? Теми, что я копила два года? На наш отпуск? На Турцию?
Он встал, пошёл за ней, неловко потирая руки.
— Ну Маш, ну не кипятись ты так. Мы ж потом вместе поедем. Осенью, может. Или зимой. У тебя отпуск не сгорает ведь?
Она села за стол, подперла голову руками. — Валя, ты даже не спросил. Ты просто полез в МОЮ шкатулку, взял МОИ деньги и даже не посчитал нужным сказать. Это нормально, да?
— Да ё-моё, ну чё ты раздуваешь. Мы же семья. Какие твои, какие мои? Всё общее. Мама с папой старенькие, им надо. А мы успеем ещё.
— А я — не старенькая? Мне не надо? Или, может, я вообще не человек? Я тебе сколько раз говорила: я коплю! Я считаю каждую мелочь! Я лишний сыр не покупаю, потому что «дорого». А ты… Ты их просто выкинул!
Он плюхнулся на табурет, как на скамью подсудимых. — Ну прости. Честно, не думал, что ты так взъешься. Я думал, ты поймёшь…
Она повернулась к нему и вдруг, тихо, очень спокойно сказала:
— Валентин, ты — идиот. Добрый, мягкий, домашний… но идиот. Вот честно. Ты когда в последний раз вообще думал, что я хочу?
Он смутился, глаза отвёл. — Ну ты ж вроде не жаловалась…
— А толку? — она горько усмехнулась. — Ты же всё равно слышишь только Ольгу Олеговну. Если она чихнёт — ты сорвёшься, поедешь носовые платки покупать. А я… Я тут, понимаешь, как домработница с личными вложениями. Тихо вкладываюсь, а потом даже отчёта не получаю.
— Маша, не перегибай…
— Не перегибай? Да ты что! Это я перегибаю, потому что возмутилась тем, что ты БЕЗ МОЕГО ВЕДОМА раскатал мои накопления на отпуск пенсионерам в леопардовых купальниках?
Он встал, как ужаленный. — А ну не трогай мою мать!
— А пусть она тогда не трогает мои деньги! — закричала она. — Хочет на море — пусть берёт кредит, оформляет «Турбонус для пожилых» или что там сейчас дают, но НЕ ЛЕЗЕТ в мою шкатулку через твоё доброе сердечко!
Повисла тишина. Только холодильник жужжал — как комар у виска.
Мария встала. Пошла в спальню, достала из шкафа старую сумку, треснувшую по шву, вывалила всё из ящика.
