На кухне уже сидел Пётр Николаевич. В майке, с газетой. Глазом не повёл. Настроение — «мы не ждали вас, Мария».
Мария села. — Я слушаю.
— Слушай внимательно, — начала свекровь, наливая чай. — Мы много думали. С Валей тебе жить тяжело. Мы это поняли. Но он без тебя — как без рук.
— А вы без него — как без кошелька, — ответила Мария спокойно.
— Не наглей, — холодно бросила Ольга Олеговна. — Ты не понимаешь, что значит быть матерью. Мы всё отдали сыну. А ты — что? Только копишь, считаешь, жалуешься.
Мария кивнула. — Верно. Копила. Потому что мне никто не дарил. Я — сама. И я — не обязана.
Пётр Николаевич отложил газету. — Девочка, ты обижена. Но это — эмоции. Развестись легко. А ты подумай — что дальше?
— Дальше — жизнь. Без вас.
— Валентин у нас останется, — вмешалась Ольга Олеговна. — Мы уже решили. Вы нам не подходите.
— О! — Мария рассмеялась. — Так это собеседование? Меня не берут в семью?
— Не ерничай, — отрезала свекровь. — Ты не умеешь быть женой. Холодная, жесткая, как бухгалтер. Всё по расписанию, всё в графиках.
— А вы бы предпочли, чтобы я сидела дома и ждала чека от Вали?
— Мы бы предпочли, чтобы ты умела любить. А ты только считаешь. Мы с Петей были против вашего брака с самого начала.
— Ну, теперь вы победили. Поздравляю, — Мария встала. — Только учтите: я его не держу. Хотите, берите обратно. Обнимайте, целуйте, кормите. Только кошелёк тоже верните.
— Не груби! — Ольга Олеговна резко вскочила. — Ты молодая, а уже с таким тоном. Поэтому и детей у тебя нет. Всё у тебя по таблице.
Мария подошла к двери. — Да, детей у меня нет. И знаете почему? Потому что мне хватило одного взрослого ребенка — вашего.
И ушла, громко хлопнув дверью.
Вечером в квартире у Лены она собрала вещи. В две сумки — ноутбук, платья, любимые кеды и документы. Остальное — нафиг.
Валентин пришёл в восемь.
— Маш… я поговорил с ними. Кричал. Орал. Сказал, что остаюсь с тобой.
Она сложила сумку. — Уже поздно. Я еду. Снимаю квартиру в Химках. Уже перевела аванс. С понедельника — новая работа.
Он стоял, как потерянный.
— Я дала три года. Это был шанс.
— Валя. Я больше не буду твоей тенью. Я себе одна — лучше, чем втроём, где я — никто.
Он сел на диван, глаза налились. — Ты не прощаешь. Никогда.
— Я взрослая. Я просто выбираю себя.
Она закрыла чемодан. — Ты мне говорил: «Семья — это жертвы». Нет, Валя. Семья — это союз. А жертвы — это в церкви, у алтаря.
— Ты больше меня не любишь?
Она посмотрела спокойно. — Я теперь — люблю себя.
И вышла. Без истерик, без пафоса. Просто ушла.
Через месяц. Италия. Сиена. Мария сидела в кафе с видом на площадь. Красное сухое, тарелка пасты, шум туристов и ветер, пахнущий свободой.
На телефоне — уведомление: «Поздравляем! Вам начислена премия за квартал. Бонус: 90 000 руб.»
Она улыбнулась. — Вот теперь — отпуск. Мой. За мои деньги. Без сюрпризов.
Смотрела в закат, впервые за долгое время — не дожидаясь звонка, не проверяя, не думая, кого надо спасать.
Только себя. И этого было достаточно.
