— Мама, ты же меня как воспитывала? — спросила Кристина шёпотом. — Тихой, доброй, послушной девочкой. Да?
Ольга Петровна кивнула, но глаза её подозрительно сузились:
— Ну вот, сейчас будет сюрприз, — заговорщицки подмигнула дочь. — Только не хватайся за сердце.
Кристина незаметно кивнула в сторону свекрови, которая как раз выудила из шкафа её любимую сковородку и рассматривала её с таким видом, будто нашла на помойке.
И в тот же миг Кристина резко повернулась к Марии Владимировне и с холодной, почти хирургической решимостью отчеканила:
— На стуле спать будешь ты, Мария Владимировна.
Свекровь замерла, даже не повернувшись. Эта фраза была для неё первым, но ещё лёгким шоком.
— Чего я сказала? — продолжила Кристина, повышая голос. — На стуле, у двери, в коридоре. А сестра твоя, если, конечно, она тут останется, то будет спать там, где её положат. А ты вот там, где шапки вешают. Если повезёт, то кот ночью придёт, согреет.
— Это что, ты мне такое говоришь? — Мария Владимировна развернулась так резко, что чуть не выронила сковородку.
Сковородка в её руке задрожала, как осиновый лист.
— Девочка, да ты, наверное, с ума сошла! — воскликнула она, хватаясь за сердце свободной рукой. — Я старше тебя, и я твоя вторая мать, твоя свекровь. Старший человек в доме!
— В своём доме — будешь. Тогда и распоряжайся, — отрезала Кристина таким тоном, что температура в кухне, казалось, упала на несколько градусов. — А здесь — у моей мамы, у меня, у нас — хрен тебе! Так что ротик свой прикрыла, сковородочку обратно аккуратненько положила. Кухней тут заведую я.
Глаза Кристины метали молнии, а голос звенел, как натянутая струна.
— Мужа своего, твоего сына, я уже под каблук загнала, — продолжала она, наступая на свекровь. — Он даже носки без меня не может найти. И тебя, кобру старую полосатую, заставлю подчиняться. Если только хоть одно плохое слово про меня или про мою маму скажешь, то поедешь на вокзал вместе со своей сестрой. Вот там, в холодном зале ожидания и будете ночевать!
Мария Владимировна молчала, словно громом поражённая. Глаза у неё сделались круглыми, как блюдца. А Ольга Петровна, стоявшая позади дочери, и вовсе онемела от такого поворота событий.
— Кристина… — прошептала она наконец. — Девочка моя, да что ты говоришь-то? Ну как же так можно?
— Мама, расслабься, это я ещё мягко, — отмахнулась Кристина. — Её сестра вообще, когда я после свадьбы в их доме ночевала, так она в мой халат залезла, сказала, что ей так «уютнее». Я, конечно, тогда смолчала, присматривалась. А теперь пусть попробуют ещё раз — так я этим халатом задушу… с любовью.
