— Он в отличном состоянии, — сказала я. — И он мой.
— Ты не понимаешь, — он понизил голос. — Аня хочет здесь жить. Она беременна. Нам нужно место для ребёнка.
Я почувствовала, как что-то внутри ломается. Не из-за новости, а из-за **лжи**. Аня не могла быть беременна. Я знала это. Потому что месяц назад случайно увидела её в поликлинике — на приёме у гинеколога. Диагноз: **вторичное бесплодие**. Я не подслушивала. Просто медсестра оставила карту на столе, и я увидела имя.
Он лгал. Чтобы вызвать жалость.
— Уходи, — сказала я. — И больше не приходи.
Но он не ушёл. Через два дня кто-то разбил окно в кладовке. Полиция приехала, составила протокол. Подозреваемых — нет.
Ещё через неделю — на крыльце появилась надпись: **»Самоубийца. Скоро будешь с отцом»**.
Я вызвала полицию. Сказали: «Мало улик. Подождём».
Я поняла: они давят. Хотят, чтобы я **сдалась**. Уехала. Оставила дом.
Я вспомнила, что отец был военным. И у него остался старый **охотничий нож** — в чехле, в шкафу. Я его никогда не трогала. Теперь достала. Почистила. Положила под подушку.
Через три дня ночью скрипнула калитка. Я проснулась мгновенно. Включила диктофон. Подошла к окну. На улице — двое в тёмных куртках. Один — ростом с Артёма. Второй — ниже. Они пытались открыть замок на двери сарая.
Я вышла. С фонарём. И с ножом в кармане.
— Стойте, — сказала я громко.
Они обернулись. Это были не просто воры. Это был **Артём** и его брат.
— Лиза, ты чего? — сказал Артём, будто ничего не происходит. — Мы просто… зашли.
— Вы ломаете мой дом. У меня камеры. У меня диктофон. У меня полиция уже едет.
— Да ладно тебе! Мы просто хотели поговорить!
— В три часа ночи? С отмычками?
— Это не отмычки! Это ключи!
— От чего? От моего сарая? У меня один ключ — у меня. А у вас — два. Суд оценит.
Я вызвала полицию. Они приехали быстро. Артёма и брата забрали. Обвинение — попытка незаконного проникновения. Отпустили под подписку о невыезде.
Но это был только **начало** моего ответа.
Я собрала всё: записи разговоров, фотографии поддельных документов, показания соседей, которые слышали, как Аня врала про моё «пьянство», медицинскую справку о её бесплодии (достала через знакомого врача, законно — как свидетель), и даже распечатки из соцсетей, где она писала: «Скоро переедем в её дом. Она сломается — и всё отдаст».
— У тебя компромат уровня ФСБ, — сказала она. — Если подашь в суд — они **сгорят**.
