Каждый раз Марина пыталась возразить. Каждый раз натыкалась на стену из обиженного недоумения свекрови и раздраженного миротворчества мужа. «Мама стареет, у нее бывают заскоки», «Не будь мелочной», «Семья важнее вещей». Марина чувствовала себя в ловушке. Ее дом превращался в чужое пространство, где она была бесправной гостьей.
Ее внутренние монологи становились все более горькими. Она вспоминала, как они с Денисом, совсем молодые, клеили обои в этой квартире, смеялись, пачкаясь в клее. Как радовались каждой новой покупке, каждому гвоздю, вбитому в стену. Куда все это делось? Когда ее муж стал таким слепым и глухим? Когда он перестал быть на ее стороне?
Точкой невозврата стал диван. Тот самый, бежевый, уютный, сердце их гостиной.
В один из субботних дней Раиса Петровна решила позвать в гости своих подруг – двух таких же властных и громкоголосых пенсионерок. Марина, как и положено хорошей невестке, накрыла на стол, испекла пирог. Она старалась держаться приветливо, улыбалась, хотя внутри все кипело.
Подруги свекрови, расположившись в гостиной, нахваливали квартиру.
– Раечка, как у тебя тут хорошо, светло! А гарнитурчик-то какой модный!
И тут Марина услышала фразу, от которой у нее потемнело в глазах.
– Да, – с гордостью в голосе произнесла Раиса Петровна, похлопывая ладонью по подлокотнику дивана. – Это я деткам своим на новоселье подсобила, купила. Хороший, итальянский, говорят. Выбирала сама, у меня вкус.
Одна из подруг повернулась к Марине:
– Повезло тебе, Мариночка, со свекровью! Золото, а не женщина!
Марина почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она стояла посреди своей собственной гостиной, в своем собственном доме, и ее публично лишали права на ее же вещи, на ее же труд. Она посмотрела на Дениса, который сидел тут же. Он слышал. Он все слышал. И он промолчал. Он просто улыбнулся и перевел разговор на другую тему.
Весь оставшийся вечер Марина двигалась как автомат. Убирала посуду, мыла чашки. Она не чувствовала ничего, кроме оглушающей пустоты. Это было предательство. Не со стороны свекрови – от той она уже ничего другого и не ждала. Со стороны мужа.
Когда гости ушли, и Раиса Петровна, довольная, удалилась в свою комнату, Марина подошла к Денису. Он сидел на том самом диване и листал что-то в телефоне.
– Ты слышал, что сказала твоя мама? – голос ее был тихим и бесцветным.
– М? А, про диван? – он нехотя оторвался от экрана. – Марин, ну что такого? Ей приятно было перед подругами похвастаться. Ну ляпнула, не подумав. Что, скандал теперь устраивать?
– Ляпнула? Денис, она сказала, что это она его купила. Она присвоила себе то, на что мы с тобой год пахали! А ты сидел и молчал!
– Да перестань ты! – он начал злиться. – Какая тебе разница, кто что сказал? Диван на месте? На месте. Чего тебе еще надо? Вечно ты из-за ерунды заводишься! Маме просто хотелось выглядеть в лучшем свете. Пожалеть ее надо, а не пилить!
– Пожалеть? – Марина рассмеялась тихим, страшным смехом. – А меня пожалеть никто не хочет? Меня, которую в собственном доме выставляют какой-то приживалкой, у которой нет ничего своего?
Тут из комнаты вышла Раиса Петровна, привлеченная шумом.
– Что вы тут кричите? Дениска, сынок, что случилось? Опять она недовольна?
– Да, мама, опять, – устало сказал Денис. – Марине не понравилось, что ты подругам про диван сказала.
Раиса Петровна подбоченилась. Ее лицо мгновенно стало жестким и злым.
– А что не так я сказала? Что не так?! Я вам сколько лет помогаю? Сколько денег в эту квартиру вбухано, моих денег! Когда Дениска без работы сидел, кто вам продукты возил? Я! Когда на машину не хватало, кто добавил? Я! Так что считай, что и диван этот я купила, и все остальное тоже! Это все мои вещи, поняла? Я на них полное право имею!
Это был апогей. Слова, которые до этого лишь подразумевались, были произнесены вслух. Громко и четко. Марина смотрела то на перекошенное от гнева лицо свекрови, то на мужа, который опустил голову и молчал, не в силах или не желая ничего возразить.
И в этот момент внутри Марины что-то окончательно и бесповоротно щелкнуло. Страх исчез. Осталась только холодная, звенящая ярость и кристальная ясность.
– Нет, – сказала она так тихо, что оба, и Денис, и его мать, удивленно на нее посмотрели. – Нет, Раиса Петровна. Это не ваши вещи.
Она развернулась и молча ушла в спальню, плотно закрыв за собой дверь.
На следующий день в квартире царило тяжелое, гнетущее молчание. Раиса Петровна ходила с оскорбленным видом, демонстративно не замечая Марину. Денис пытался заговорить с женой, но натыкался на вежливую, но непробиваемую стену.
Марина ушла на работу, как обычно. Она механически отпускала лекарства, консультировала покупателей, но все ее мысли были далеко. В обеденный перерыв она не пошла в комнату отдыха, а села за свой стол и сделала несколько звонков.
