— Ничего он не мог, — вмешалась Галина Петровна. — Квартира оформлена на вас обоих, нужны обе подписи. Но я надеюсь, ты одумаешься и не будешь портить жизнь собственной семье.
— Собственной семье? — Татьяна повернулась к свекрови. — Моя семья — это я и Паша. А вы пытаетесь её разрушить!
— Я? Разрушить? — Галина Петровна театрально прижала руку к груди. — Да я же для вас стараюсь! Неблагодарная! Паша, ты слышишь, как она со мной разговаривает?
— Таня, извинись перед мамой, — устало сказал Павел.
Это было последней каплей. Татьяна взяла со стола договор и медленно, демонстративно порвала его на мелкие кусочки.
— Вот что я думаю о ваших планах, — сказала она, глядя прямо в глаза свекрови.
Галина Петровна побагровела.
— Паша! Ты это видел? Она порвала договор! На который я потратила время и деньги! Это же форменное хамство!
— Таня, ты перегибаешь, — Павел наконец поднял голову. — Мама старалась для нас…
— Для нас? Или для себя? Паша, открой глаза! Твоя мать хочет салон красоты, и ей плевать, что для этого нужно оставить нас без жилья!
— У вас будет жильё! У меня! — закричала Галина Петровна. — Но вижу, я для вас чужой человек! Паша, или ты сейчас же поставишь свою жену на место, или можешь забыть, что у тебя есть мать!
Она встала, покачнулась, схватилась за сердце. Павел бросился к ней.
— Мама! Мама, что с тобой?
— Сердце… Таблетки… В сумочке…
Павел метнулся к её сумке, достал какие-то таблетки. Татьяна стояла и смотрела на этот спектакль с горькой усмешкой. Она видела, как свекровь украдкой наблюдает за реакцией сына, как дозирует свои стоны и охи.
— Вызвать скорую? — спокойно спросила Татьяна.
Галина Петровна мгновенно «выздоровела».
— Не надо! Просто отвези меня домой, Паша. Мне нужен покой.
Павел помог матери встать, потом повернулся к жене.
— Я отвезу маму и останусь у неё. Нам нужно подумать о нашем будущем.
— Подумать? — Татьяна кивнула. — Да, Паша, подумай. Подумай хорошенько. Потому что выбирать тебе придётся. Либо ты муж, глава нашей семьи, либо вечный маменькин сынок.
— Не смей так говорить!
— Смею. И скажу больше. Если ты сейчас уйдёшь с ней, можешь не возвращаться.
Павел замер в дверях. Галина Петровна потянула его за рукав.
— Пашенька, поехали. Не слушай её. Это я виновата, не надо было предлагать помощь. Пусть живут как хотят, а мы с тобой и вдвоём проживём…
И Павел ушёл. Выбрал. Татьяна осталась стоять посреди кухни, глядя на закрытую дверь. В груди была пустота. Не боль, не обида — просто пустота. Она взяла телефон и написала подруге: «Можно я к тебе на пару дней? Кажется, мой брак только что закончился».
Прошла неделя. Павел не звонил, не писал. Зато Галина Петровна устроила настоящую телефонную атаку. Она звонила с разных номеров, оставляла сообщения, где чередовались угрозы и мольбы. То грозилась подать в суд за моральный ущерб, то плакала, что Татьяна разрушила её семью.
Татьяна не отвечала. Она жила у подруги, ходила на работу, функционировала на автопилоте. Коллеги замечали, что она похудела, что под глазами залегли тени, но тактично не спрашивали ни о чём.
На восьмой день позвонил Павел.
— Таня, давай поговорим, — его голос звучал устало. — Мама уехала к сестре в другой город. Погостить. Можем спокойно всё обсудить.
Они встретились в кафе. Нейтральная территория. Павел выглядел помятым, небритым. Видно было, что неделя с матерью далась ему нелегко.
— Она больна, — сказал он без предисловий. — У неё действительно проблемы с сердцем. И ещё… депрессия. Врач сказал, ей нужно сменить обстановку, отвлечься. Поэтому салон красоты…
— Паша, — перебила Татьяна. — Я не против, чтобы твоя мама открыла салон. Пусть открывает. Но не на деньги от нашей квартиры.
— Я понимаю. Я… я отказался. Сказал, что мы не будем продавать квартиру.
— Она сказала, что я предатель. Что она меня не вырастила для того, чтобы я выбрал жену вместо матери. Что я неблагодарный и…
Он не договорил. Татьяна видела, как ему тяжело. Галина Петровна умела бить по больному, знала, на какие кнопки нажимать.
— Паша, я не заставляю тебя выбирать между мной и твоей мамой. Но я хочу, чтобы в нашей семье решения принимали мы с тобой, а не она. Чтобы наш дом был нашим, а не её филиалом.
