— Татьяна, милая, можешь зайти ко мне на минутку? — голос свекрови прозвучал сладко, но в нём чувствовался металлический привкус приказа.
Татьяна замерла над кастрюлей с борщом. Это был третий раз за неделю, когда Галина Петровна вызывала её для «разговора». Каждый такой разговор заканчивался новыми требованиями, претензиями или едкими замечаниями о том, как правильно вести хозяйство в доме, который формально принадлежал им с Павлом, но фактически управлялся железной рукой его матери.
Она выключила плиту и пошла в гостиную. Свекровь восседала в своём любимом кресле у окна, похожая на королеву, принимающую подданных. Рядом с ней, на диване, сидел Павел. Вид у него был виноватый и избегающий — Татьяна сразу поняла, что готовится что-то неприятное.
— Садись, дорогая, — Галина Петровна указала на стул напротив. — Нам нужно поговорить о будущем.
Татьяна села, внутренне напрягаясь. Слово «будущее» в устах свекрови обычно означало очередную попытку перекроить их жизнь под её представления о правильности.
— Я тут подумала, — начала Галина Петровна, поправляя идеально уложенные седые волосы, — вам с Пашенькой пора задуматься о переезде. Квартира в центре — это, конечно, хорошо, но для молодой семьи слишком дорого. Содержание, коммунальные платежи… Это же целое состояние уходит!
Татьяна молча ждала продолжения. Она уже научилась — свекровь никогда не начинала разговор просто так. За каждой её «заботой» скрывался тщательно продуманный план.
— Поэтому я решила вам помочь, — продолжила Галина Петровна, и её губы растянулись в улыбке, от которой по спине Татьяны пробежал холодок. — У меня есть прекрасная идея. Вы продаёте квартиру, а деньги вкладываем в мой новый проект. Я открываю салон красоты, давно мечтала. А вы переезжаете сюда, ко мне. Места всем хватит, и экономия какая!
Татьяна почувствовала, как земля уходит из-под ног. Продать их квартиру? Ту самую, которую они с Павлом выплачивали три года, откладывая каждую копейку? И переехать жить к свекрови, которая и сейчас, видясь с ними три раза в неделю, успевала отравить существование?
— Галина Петровна, — осторожно начала она, — но это же наша квартира. Мы столько в неё вложили…
— Вложили? — свекровь подняла брови. — Дорогая, давай начистоту. Первоначальный взнос дала я. Или ты забыла? Без моей помощи вы бы до сих пор по съёмным углам скитались.
Это было правдой, но только отчасти. Да, Галина Петровна дала им деньги на первый взнос, но это была не помощь, а заём, который они исправно выплачивали. Осталось всего несколько платежей, но свекровь умело манипулировала этим фактом, представляя себя благодетельницей.
— Паша, скажи что-нибудь, — Татьяна посмотрела на мужа, надеясь на поддержку.
Павел поёрзал на диване, не поднимая глаз.
— Мам, может, это слишком радикально? Мы же только недавно ремонт закончили…
— Ремонт! — фыркнула Галина Петровна. — Эти ваши обои в цветочек и ламинат из масс-маркета? Пашенька, ты же знаешь, я хочу как лучше. Салон будет приносить стабильный доход, а жить вместе — это же так удобно! Я буду помогать с хозяйством, когда у вас дети появятся…
При упоминании детей Татьяна вздрогнула. Это была ещё одна больная тема. Свекровь постоянно намекала, что пора бы уже, что часики тикают, что она хочет внуков. Но как заводить детей, когда нет уверенности в завтрашнем дне, когда свекровь пытается контролировать каждый их шаг?
— Нам нужно подумать, — твёрдо сказала Татьяна.
— Думать? — голос Галины Петровны стал ледяным. — О чём тут думать? Я предлагаю вам помощь, а вы нос воротите? Может, ты считаешь, что я недостаточно хороша, чтобы жить с вами под одной крышей?
— Я этого не говорила…
— Но подумала! Я же вижу, как ты на меня смотришь! Думаешь, я старая дура, которая не понимает ничего в жизни? А то, что я одна Пашеньку вырастила, на ноги поставила, образование дала — это не считается?
Павел вскочил с дивана.
— Мам, ну что ты такое говоришь? Таня не это имела в виду…
— А что она имела в виду? — Галина Петровна повернулась к сыну. — Что она слишком хороша, чтобы прислушиваться к советам твоей матери? Что её драгоценная квартирка важнее семейного благополучия?
Татьяна встала. В груди клокотала злость, но она изо всех сил сдерживалась.
