«Я без тебя, мама, тоскую. Поедем со мной?» — искренне предложил Павел, вызывая у Клавы неожиданные эмоции и сомнения о будущем

Клава и сама не знала, как у них с Васей получился такой умный сынок. Они оба только девять классов окончили, и то благодаря доброте учителей. Каждому свое, как говорится, зато у Клавы любое семечко или росток через неделю уже колосились буйным цветом, а у Васи так вообще руки были золотые.

Детей у них было четверо – старшая Мария, потом вторая дочь, Нина, а следом и два сына, родившиеся в один день – Семен и Павел. Вот Павел и был той самой апельсинкой, которая родилась у осинки – ему трех еще не было, а он говорил лучше средней Нины, а когда в школу пошел, так вообще все учителя ахали – он и читал, и писал, и числа умножал, так что сразу его второй класс отправили.

Может, это и несправедливо было по отношению к другим детям, но Павел был у Клавы на особом счету – он и от домашних дел был освобожден, и все, что просил, она ему покупала – книжки там разные или микроскоп. И даже когда наступили тяжелые девяностые, в которые не только страна развалилась, но и вся Клавина жизнь, которая в один год схоронила и мужа, и старшую помощницу Машу, все равно она не трогала сына и давала ему заниматься, а потом еще и в город отправила учиться.

— О чем ты только думаешь, Клавдия, — говорили ей соседки, которые видели, как Сема воду с колонки таскает, Нина картошку в огороде тяпает, а Павел сидит себе в тени на лавке и книжку читает, — думаешь, он тебе потом отплатит, стакан воды в старости поднесет? Уедет он, и дело с концом.

— Вы меня еще поучите! – отзывалась Клава. – Что хочу, то и делаю.

Дети тоже матери высказывали.

— Почему я дрова рубить, а он уравнения решать? – возникал Семен.

— Ну, сядь порешай, коли хочешь, — усмехалась Клава.

Семен брал в руки учебник, сидел над ним минут пять, потом закрывал в сердцах и говорил:

— Какая ерунда, я и правда лучше пойду дрова рубить!

Но больше всех обижалась Ниночка, она в открытую бунтовала против особого положения брата и то и дело норовила какую-нибудь гадость ему сделать – то тетрадку его в печь выбросит, то в ботинки тухлое яйцо подложит.

— Ты ему вечно самый вкусный кусок отдаешь, — кричала она. – А он уедет и бросит тебя, — повторяла дочь слова соседок.

Когда Павел уехал учиться, в доме стало спокойнее и тише. И как-то тоскливее, прикипела Клава к младшему сыну.