Объяснения ей бы не помешали… Олеся ходила из угла в угол, пока он не приехал ,а Злата, словно почувствовав, села за свой столик рисовать.
— Я должен был сразу признаться, – сказал Артем первым делом. – И я собирался, но ты мне так понравилась… А я не хотел, чтобы ты думала, что я это из-за мамы. Твоей мамы, я имею в виду. А еще я боялся, что ты меня возненавидишь. Ведь она из-за меня погибла…
Говорил он сбивчиво, перескакивал с одной темы на другую, смотрел на нее умоляющим взглядом. А Олесю трясло, прямо как в тот раз, когда она думала, что Злата пропала.
Олеся не проронила ни слова за весь этот монолог, и выдавила с трудом:
— Мама, ну, прости папу…
Артем сделал большие глаза Злате, напоминая об их договоре. И еще раз посмотрел на Олесю. Она повторила:
— Мне нужно время. Надо подумать, понимаешь?
Ей хотелось задать ему миллион вопросов, но, почему-то, не могла выдавить ни слова. А зато когда позвонила Екатерина Алексеевна, вот тут все пошло иначе, от нее Олеся и узнала все подробности.
— Он ведь не знал, что она погибла – я берегла его детскую психику. А потом проболталась случайно, и Тёма решил вас найти. В тот вечер он хотел познакомиться и предложить помощь, но сначала все получилось так со Златой, а потом ты… Он же влюбился с первого взгляда! Боялся, что ты не так поймешь. Ты его не вини – это Тёма пытался мальчикам доказать, что он настоящий мужчина, несмотря на то, что у него нет отца. Все боялись идти по льду, а он пошел и…
Екатерина Алексеевна на нее не давила, но всячески выгораживала сына. А вот Злата давила, да еще как!
— Мама, ну он же хороший! И любит тебя, он мне сам сказал! И он сможет стать моим папой, настоящим, понимаешь?
Олеся понимала. Но это было как-то… Неправильно?
Прошел почти месяц, а Олеся так и не могла с ним поговорить. Она не брала трубку, не читала его сообщения. И чем больше она тянула, тем больше понимала, что ей ужасно хочется позвонить. Но это становится все более и более невозможным.
Злата разбудила ее ночью – она плакала и говорила, что у нее болит животик. Она еще вчера вечером жаловалась, но Олеся списала это на несвежий кефир. Сейчас же Злата горела – даже термометр брать в руки было не нужно.
Трясущимися руками она набрала номер скорой, а потом – сама не понимаю зачем – Артему.
Он примчался вместе со скорой. В домашних штанах, заспанный, лохматый. И поехал в больницу с ней, успокаивая и обещая, что все будет хорошо. А у самого голос дрожал.
— Перитонит – это же не так страшно, – повторял он. – Все будет хорошо, точно!
Олеся сама взяла его за руку – то ли чтобы его успокоить, то ли, чтобы себя. В приемном покое было прохладно, а они оба не взяли теплые вещи, и теперь сидели так близко друг к другу, насколько это было возможно, согревая друг друга своим теплом.
К врачу он бросился первым, спрашивая, как прошла операция. А Олеся сидела и боялась шелохнуться. Если со Златой что-то случится, она просто этого не переживет!
Но с ней все было хорошо. И врачи сделали свою работу на отлично, и Злата была умницей – она сражалась за свою жизнь, хотя ситуация, по словам врача, была критическая.
— Словно добрый ангел ее бережет, — произнес врач, а Олеся прошептала: спасибо, мама!
Артем долго благодарил врача, а тот велел им обоим ехать домой – к Злате сейчас все равно нельзя, она пока в реанимации, а родителям нужно отдохнуть.
Он довез ее до подъезда, и Олеся ждала, что Артем попросится зайти, но он молчал. Тогда она сказала:
— Уже светает. Хочешь, пошли, я тебе кофе сварю.
И поняла, что и правда хочет, чтобы он зашел. И чтобы остался. Навсегда.
Поправлялась Злата на удивление быстро – это все врачи и медсестры замечали.
— Это потому что у меня ест мама и папа, – говорила она.
И никто, кроме Олеси с Артемом, не понимал, почему девочка так радуется этому…
