-Ну? И когда ты мне собиралась всё рассказать? По дороге в роддом? Или когда твой ребёнок пойдёт в школу, в армию? Женится, принесёт внуков? Когда?
Ты…ты…ты мерзость…Как ты могла? Ведь мне говорили, меня предупреждали, дуррак, дурррак, ах какой же я дурак…
Я стоял посредине кухни и курил, курил, курил.
Подкуривал и тушил недокуренные сигареты на столе, прямо в тарелке, ломал, крошил своими большими руками, белые тонкие тельца сигарет, кромсал их, как ломала и крушила мою жизнь Нина, моя любимая женщина, моя жена.
-Игорь, — Нина, что-то хотела сказать в своё оправдание, она пыталась вставить хоть слово, но я не замечал её мышиный писк, я был в гневе, я был зол и уничтожен и хотел уничтожить ту, что принесла мне боль.
-Я не хочу тебя видеть, Нина, — устало сказал я, уходи.
Ей некуда было уйти, но разве меня, обиженного до глубины души, оскорбленного разве меня могло это волновать?
Я любил эту женщину, боже, как же я любил её.
-Не люби меня так, — смеясь говорила моя Нина, — не люби, нельзя.
Она будто что — то предчувствовала, эта ведьма с синими, как озёра глазами, она будто знала заранее что причинит мне боль.
Шесть лет, шесть счастливых лет пронеслись будто один день жизни яркой бабочки и вот закат…
-Уходи, — опять повторил я,— я не хочу тебя видеть больше. Я уйду до утра надеюсь тебе хватит времени, чтобы собраться, ты можешь забрать всё, только оставь стены, пожалуйста…Хотя…Ты и так всё забрала и сломала, Нина.
-Куда же я пойду, Игорь?-Нина стояла у окна маленькая, хрупкая с копной чёрных волос, в которые я так любил зарываться
-Мне плевать, пойди к своему любовнику
-У меня никого нет, кроме тебя, Игорь
-Ну как же, кто-то тебе сделал это, — я брезгливо поморщился, указывая на едва появившийся животик на хрупком тельце моей любимой, — кто-то же постарался…Вот иди туда.
-Игорь, это твой ребёнок….
-Да будь ты проклята, — вскричал я, -будь проклята, ты, ты. Ты, которая знает, что я никогда не смогу иметь детей, ты знающая, что это моя самая сокровенная мечта самая моя боль, ты…
Ты так бесцеремонно вторглась в душу мою со своим этим…приплодом, ты гулящая девка, пытающаяся всучить мне чужого ребёнка. Почему? Ну почему я не послушал мать? Уйди, уйди, Нина…
Я выскочил на улицу, с силой хлопнув дверью.
Ненавижу, думал я, ненавижу.
Я не знаю сколько времени просидел на набережной, холодный, пронизывающий ветер продувал меня со всех сторон, залазил под пальто, рубашку, свитер, шевелил мои волосы, но мне было всё равно.
Руки мои окоченели, как и сердце, как и душа. Душа упала куда-то на дно чёрного колодца и тихо плакала там, как мальчишка, скрючившись от обиды она ныла и поскуливала.
Если бы мы решили это вместе, не знаю, пошли, выбрали бы донора, похожего на меня, мы ведь так и собирались…
Но нет, эта коварная, эта мерзкая женщина, эта предательница, она решила всё сделать по своему.
Накувыркавшись со своим любовничком, она решила подсунуть мне своего…
Нехорошее слово просилось с языка.
Не знаю сколько я сидел, не помню о чём думал, глядя на чёрную воду, вспомнил, что давно не курил.
Похлопал себя по карманам в поисках сигарет, чёрт, забыл дома.
-Без фильтра будешь?— хриплый, прокуренный и пропитый голос выдернул меня из небытия.
-Да,— не поворачиваясь сказал я, спасибо, — Взял протянутую откуда-то с боку сигарету, — спасибо.
Я скосил глаза, грязный, растрепанный мужик, одетый в непонятные две или три куртки, на голое тело, с кудлатой головой и такой же бородой.
-Всё не так, как нам кажется в гневе, всё не так
Я молча поморщился, надо же, и мне попался доморощенный философ, часто слышу или читаю эти слезливые истории о том как кто-то встретил опустившегося человека, а тот оказался чуть ли не нобелевским лауреатом или был номинирован на пулитцеровскую премию.
-Мы часто видим глобальное, не замечая мелочей, а ведь из этих мелочей состоит наша жизнь. Присмотрись, т глобальное окажется мыльным пузырём, а мелочь золотником, то, что ускользнуло от внимания, то, что ты так игнорировал, и не хотел заметить, оно окажется главным…
Да пошёл ты к чёрту, старый алкаш, подумал я подняв воротник пальто, зашагал на негнущихся ногах куда -то вночь.
Мне было больно, боль пульсировала, бух, бух, бух.
Я зашёл в первый попавшийся открытый бар
-Мистер, о, мистер, угостите даму сигареткой
