— Зачем здесь нотариус, Нина Петровна? — Ксения замерла на пороге гостиной, глядя на незнакомого мужчину с кожаным портфелем, который раскладывал документы на их обеденном столе.
Свекровь сидела в кресле с видом королевы на троне. На её лице играла та самая улыбка, которую Ксения научилась распознавать за три года брака — улыбка кота, запершего канарейку в клетке.
— Присядь, дорогая. Мы тут решаем важные семейные вопросы, — голос Нины Петровны был сладким, как перезрелый мёд. Слишком сладким.
Ксения почувствовала, как по спине пробежал холодок. Она посмотрела на мужа. Артём стоял у окна, отвернувшись. Его плечи были напряжены, а руки сжаты в кулаки. Он знал. Он всё знал заранее.
— Какие вопросы? Артём, что происходит?
Он не ответил. Не повернулся. И это молчание сказало ей больше, чем любые слова.
Нотариус откашлялся, поправил очки и заговорил официальным тоном:
— Мы оформляем дарственную на квартиру. Госпожа Соколова передаёт права собственности своему сыну, Артёму Николаевичу.
Ксения почувствовала, как земля уходит из-под ног. Эта квартира. Их квартира. Та самая, на которую они с Артёмом копили два года, отказывая себе во всём. Та самая, первоначальный взнос на которую она внесла из денег, полученных от продажи бабушкиных золотых украшений.
— Какую квартиру? Нашу квартиру? Но она же оформлена на нас с Артёмом!
Свекровь издала короткий смешок.
— Милая, ты путаешь. Квартира оформлена на меня. Я же помогала вам с покупкой, помнишь? Добавила немного к вашим накоплениям. И по документам собственник — я.
Ксения повернулась к мужу. Её голос дрожал:
— Артём, скажи, что это неправда. Скажи, что она ошибается. Мы же вместе ходили в банк, вместе оформляли ипотеку…
Он наконец повернулся. На его лице была написана вина, но не раскаяние. Вина человека, которого поймали, а не того, кто сожалеет о содеянном.
— Ксюш, ну что ты так реагируешь? Это же просто формальность. Для налогов так выгоднее. Мама всё продумала.
— Формальность? — её голос сорвался. — То, что свекровь забирает нашу квартиру — это формальность?
— Не забирает, а дарит мне. В чём разница? Мы же семья.
Семья. Это слово ударило её, как пощёчина. Семья, в которой она, оказывается, была лишней.
Нина Петровна поднялась с кресла и подошла к Ксении. Положила руку ей на плечо. От этого прикосновения хотелось отшатнуться.
— Ксюша, не драматизируй. Это для вашего же блага. У Артёма будет собственность, это укрепит его положение. А ты… ну что ты теряешь? Живёшь в квартире мужа — что в этом плохого? Все нормальные жёны так живут.
Нормальные жёны. Ксения смотрела в лицо свекрови и видела в нём торжество. Три года Нина Петровна ждала этого момента. Три года улыбалась, называла «доченькой», приносила пироги по воскресеньям. И всё это время готовила ловушку.
— Я внесла первоначальный взнос. Двести тысяч. Это были деньги от бабушкиного наследства.
— Ах, да, твой взнос, — свекровь отмахнулась, как от назойливой мухи. — Считай, что это была твоя плата за проживание. Или подарок мужу. Как тебе удобнее.
Плата за проживание. В её собственном доме. Ксения почувствовала, как внутри поднимается волна такого гнева, какого она никогда раньше не испытывала.
— Артём, — она повернулась к мужу, в её голосе звенела сталь, — посмотри мне в глаза и скажи: ты знал об этом заранее?
Он отвёл взгляд. И этого было достаточно.
— Как давно? Неделю? Месяц?
— Пару месяцев, — пробормотал он. — Мама сказала, что так будет правильнее. Для нашего будущего. Для наших детей.
Детей. Которых у них не было. Которых Ксения так хотела, но откладывала, потому что «сначала надо встать на ноги, выплатить хотя бы часть ипотеки».
Нотариус деликатно кашлянул:
— Если вы определились, можно подписывать документы.
— Подписывайте, — сказала Ксения. Все повернулись к ней с удивлением. Она усмехнулась. — Что вы на меня смотрите? Подписывайте вашу дарственную. Свекровь права — какая разница, на кого оформлена квартира?
Нина Петровна прищурилась, чувствуя подвох. Но документы были готовы, нотариус ждал. Она села за стол, взяла ручку. Артём подошёл следом.
