Мы ушли в тот же вечер. Собрали вещи, вызвали такси и уехали к моим родителям. Они жили в пригороде, в небольшом доме. Места было мало, но нас приняли с распростёртыми объятиями.
Соня сначала расстроилась, что у неё больше нет своей комнаты, но быстро освоилась. Дети легко приспосабливаются, когда чувствуют любовь и заботу.
Антон сильно изменился после того случая. Словно прозрел. Он стал внимательнее ко мне, больше времени проводил с Соней. А главное — перестал бегать к матери по первому звонку.
Валентина Петровна звонила несколько раз. Сначала угрожала, потом плакала, потом снова угрожала. Говорила, что лишит Антона наследства, что проклянёт, что он пожалеет. Антон просто перестал отвечать на её звонки.
Через месяц я нашла работу. Даже лучше прежней — главным бухгалтером в крупной компании. Зарплата позволяла снимать приличную квартиру. Мы переехали, обустроились. Жизнь постепенно наладилась.
А ещё через полгода раздался звонок. Незнакомый женский голос сообщил, что Валентина Петровна в больнице. Инсульт. Просит приехать сына.
Антон поехал. Я не возражала — что бы ни было, она его мать. Он вернулся через несколько часов, задумчивый и грустный.
— Как она? — спросила я.
— Врачи говорят, поправится. Но… она очень изменилась. Постарела, осунулась. И знаешь, что она мне сказала?
— Попросила прощения. Сказала, что была неправа. Что хочет видеть внучку. И тебя тоже.
Я молчала. Простить свекровь было сложно. Слишком больно она нас ранила.
— Я не говорю, что нужно сразу всё забыть, — продолжил Антон. — Но может, дадим ей шанс? Не для неё, для Сони. Всё-таки бабушка.
Я подумала и кивнула. В конце концов, жизнь слишком коротка, чтобы тратить её на обиды.
Мы стали навещать Валентину Петровну. Редко, раз в месяц. Она действительно изменилась. Больше не командовала, не критиковала. Тихо радовалась нашим визитам, играла с Соней, расспрашивала о моей работе.
Однажды, когда мы собирались уходить, она вдруг сказала:
— Аня, я хочу тебе кое-что отдать.
Она протянула мне конверт. Внутри были документы.
— Это дарственная на квартиру. Настоящая, заверенная у нотариуса. Я оформила её на Соню, на совершеннолетие. Пусть у неё будет своё жильё.
Я хотела отказаться, но Валентина Петровна покачала головой.
— Не надо. Это не подкуп и не попытка загладить вину. Просто… я поняла, что семья — это не собственность. Нельзя удержать людей силой или обманом. Только любовью. А я этого не понимала.
Мы взяли документы. Не ради квартиры, а ради того, чтобы показать — мы готовы простить и двигаться дальше.
Прошло два года с того памятного дня, когда я швырнула ключи на стол. Многое изменилось. У нас родился сын, Валентина Петровна помогает с детьми, но не навязывается. Мы купили собственную квартиру в ипотеку, небольшую, но свою.
А та квартира свекрови так и стоит. Мы сдаём её, деньги кладём на счёт Сони. Когда она вырастет, сама решит, что с ней делать.
Иногда я думаю о том, что было бы, если бы я тогда не решилась на конфликт. Наверное, мы бы до сих пор жили в подвешенном состоянии, в чужой квартире, с чужими правилами. Антон остался бы маменькиным сынком, я — вечно виноватой невесткой, а Соня росла бы в атмосфере лжи и манипуляций.
Хорошо, что всё закончилось именно так. Да, было больно, обидно, страшно остаться без крыши над головой. Но это закалило нас, сделало семьёй. Настоящей семьёй, где люди поддерживают друг друга не из-за квартир или денег, а просто потому, что любят.
А Валентина Петровна… Она тоже получила урок. Поздно, но получила. И теперь у неё есть то, чего она так боялась потерять — сын, невестка, внуки. Не в её собственности, но рядом с ней. И это, наверное, самое ценное, что может быть в жизни.
