Можно начать описывать карьеру Николая подробно, но можно уложить эту информацию в один абзац. Куда бы ни шёл работать Коля, везде было плохо. Везде были самодуры-начальники, невыносимые условия труда, в которых он простужался и болел, а то ещё и получал травмы. Незначительные, но мешающие продолжать трудовую деятельность. Лида к тому времени уже привыкла заботиться о Коле на постоянной основе. Соседям, родным и друзьям она рассказывала, что у Коли на работе неприятности.
— У них такая начальница там – не приведи Господь. Кричит на них постоянно. На обед вовремя не пускает, — рассказывала Лида.
— Ужасная холодина в помещении. Коля только раз вышел, и сразу заболел. Чуть не до пневмонии.
Ответы, в духе: «Другие же там работают» и «Но ведь не до пневмонии! Всего лишь чуть…», она не слушала. Когда Коля не работал совсем, не хотел ни учиться, ни служить в армии – Лида злилась. Но стоило ему начать совершать попытки трудоустроиться, она всецело заняла сторону сына. Лиде как будто требовалось оправдание своего поступка двадцатисемилетней давности. Требовалось подтверждение, что она не зря тогда оставила Колю у себя. Не зря стала его мамой. И полюбила не зря. Вон он как старается! Ну не везёт парню. Бывает. Повезёт ещё.
Как-то заехал Миша. Он жил к матери ближе всех. Привёз Лиде вкусный тортик. Она заварила чай.
— Что там наш старшенький? Так и болтается, как … в проруби?
— Что такое, мамуль? Пока ты его кормишь, так и будет.
— Я его не кормлю, — заверила Лида. – Он работает.
— Ой, Миша… ну ты же знаешь…
Далее последовала история о том, что начальство плохое, а условия труда ещё хуже. А Коля – маленький, слабый и болезненный.
— Взял бы ты его к себе, Миша.
У Михаила была своя охранная фирма.
— Видишь ли, мама… — усмехнулся сын. – У нас ведь тоже работать надо. А Коле, блин, лишь бы не работать! Сбрось ты уже это ярмо со своей шеи! Ну почти тридцать лет мужику!
— Двадцать восемь. Даже двадцати девяти ещё нет.
— Ой… как знаешь. Мам, прости, но выглядишь ты неважно.
А как она должна выглядеть? Муж бросил. У детей у всех своя жизнь. Вот, пенсию хоть оформила. Но работать всё равно приходится. Коле помогать.
Бывшего мужа, к слову, Лида иногда встречала на улице с новой супругой. Натальей. Лида отворачивалась и проходила мимо. Иногда и вовсе меняла курс – сворачивала, или переходила на другую сторону дороги. Ну не могла она смотреть, как её супруг теперь ходит под ручку с другой. Принадлежит другой.
А сын Михаил удивил Лиду. Она думала, её младшим детям и дела никакого нет до того, что с ней. И уж тем более, что с Николаем. Жили-жили своими жизнями. Забеспокоились вдруг. С чего бы это?
В тот же вечер Лиде вдруг стало как-то нехорошо. Она едва успела по стеночке дойти до соседки, а у неё на пороге потеряла сознание. В больнице очнулась и узнала, что поступила с сердечным приступом.
— Как же так, Лидия Матвеевна? Вы ведь сама медик. Давление-то в вашем возрасте надо контролировать. Мерить, препараты принимать.
— Ага. А то я вас не знаю! – врач был знакомый. – С утра подхватились, и на работу. Государство на что пенсию-то даёт? Чтобы люди отдыхали. Отдыхайте!
— Да вы её видели, ту пенсию? – слабо улыбнулась Лида.
— У вас вон три взрослых лба! Помогут, в случае чего.
Она отвернулась к стене и прикусила губу. Коля не помощник. А младшие не станут помогать, потому что знают: мать всё потратит на Колю и его семью. Это она уже поняла. Вот такой замкнутый круг.
Миша с Сашей навестили мать в больнице. Принесли бульона и паровых котлет с пюре.
— Ленка моя готовила, — сказал Саша. – Мам, ты выздоравливай. И так нас больше не пугай.
— Спасибо, мальчики мои родные, — прослезилась Лида. – Спасибо!
Ей хотелось спросить про Колю, но она сдержалась. Телефон ей пока не отдали, пообещали на следующий день вернуть, по состоянию. Интересно, он знает? Как они там? Вроде, Лида покупала им продукты на этой неделе. Или, замоталась, забыла?
Михаил сел в машину и побарабанил пальцами по рулю.
— Ты думаешь о том же, о чём и я? – спросил Саша.
— О чём? О том, что пора навестить братца?
