— Ну… есть один знакомый. Алексей.
— Приглашай. Знакомь. Я скоро вырасту, а ты чего, одна сидеть будешь?
Алексей, мамин коллега, оказался добрейшим человеком. Он трогательно звал маму Марусей, и пытался интересоваться моей жизнью. Мне было лестно, но и смешно. В моём возрасте уже было всё равно, есть ли рядом мужчина. Неважно, отец, или отчим. Всё интересное было давно пропущено.
— Нормальный Алексей. Одобряю. Если нравится тебе – я бы не тормозил.
Мать покраснела. Я смотрел на этого человека чистой души, и не понимал, как после неё можно жениться на какой-то Лике. Тьфу!
Алексей оказался именно таким, каким я его и воспринял. Добрым и интеллигентным. С матерью они жили душа в душу, а у нас с ним сложились спокойные ровные отношения. Главное, матери было хорошо. А значит и мне.
Гром грянул, когда я уже получал диплом в институте. Мать принесла мне письмо от отца. Начиналось оно со слов: «Здравствуй, сынок…» а дальше был какой-то мрак.
Почерк отца был неровным, каким-то уставшим. Всё письмо было криком о помощи. Оказывается, десять месяцев назад у отца случился инсульт – перегорел на работе. Левая часть его была теперь парализована. Лика, помаявшись немного с инвалидом, забрала детей и сбежала – спасибо, не стала жильё отбирать. Развелась с отцом, вышла замуж и уехала. А отцу трудно жить одному. Страшно. Больно. Мрачно. Ему нужен кто-то свой, родной, чтобы помочь встать на ноги. Вот он и написал: «Помоги, сынок».
Ясно. «Здравствуй, сынок… помоги, сынок». Но почему я?
— Ты вполне можешь не ехать. – сообщила мать. – Но родители его умерли. В семье он был один. Так вышло, что сейчас Сергей остался в полном одиночестве.
— Что значит, но… что значит, мама, твоё «но»? У меня вон не умер отец, а как будто бы умер. Именно так я рос. Как сирота наполовину. А теперь что-то случилось, и я сразу «сынок».
Мама растерянно смотрела на меня. Алексей покашлял и сказал:
— Маруся. Костя. Это не моё дело, но разрешите я выскажусь…
— Конечно. Да, Костя?
— Да, Лёша. Говори, конечно. – кивнул я.
Этот чужой дядька был мне не особо близок, но уж точно ближе родного отца.
— Костя, ты сам должен решить. Мама права. И я, полагаю, ты имеешь право злиться на отца. Полное право. Только когда будешь решать, задай себе один вопрос: не появится ли у тебя сожаление, если случится непоправимое, а ты будешь знать, что мог что-то сделать, и не сделал.
— Задать вопрос, и что?.. – угрюмо спросил я.
— Ну, если сожаления не возникнет. Или, ты сможешь с ним жить, — это одно. А вот если ты, как добрый мальчик – а ты, безусловно, добрый мальчик, — будешь потом мучиться всю жизнь, что проигнорировал просьбу о помощи от больного человека, своего отца – это уже другой разговор. Я считаю, съездить надо. А там ты уже на месте посмотришь, как тебе эта перспектива.
— Не, ну классная перспектива-то! В двадцать три года стать нянькой для инвалида. Чего у меня такой поганый опыт вечно на этом море! Почему я там всё время в няньках!
— Как? – ахнула мать. – Ты о чём?
Ну, да. Я матери-то ничего и не рассказывал. Рассказал теперь. Она была возмущена поведением отца и его противной жены.
