– Тань, хватит уже эту пластинку крутить, – Максим отодвинул чашку на край стола, его голос звучал напряжённо.
– А ты мне не указывай, – Таня повернулась к нему от плиты, где чистила картошку для салата. – Я что, не права? Мать твоя дом продала, так пусть хоть Новый год устроит по-человечески.
– Это её деньги, – Максим пытался говорить спокойно. – Она сама решает, на что их тратить.
– Ага, сама, – Таня бросила нож на доску. – И решила, что её сын с семьёй могут и дальше вариться в собственном соку. Она хоть раз спросила, как мы тут живём?
Максим, не отвечая, шумно выдохнул и поправил стоящий на столе стакан.
– Тань, мы с тобой взрослые люди. У нас всё в порядке. И хватит маму обсуждать.
– В порядке? – Таня прищурилась. – Это по-твоему в порядке? Я на двух работах, чтобы хоть как-то свести концы с концами, а ты…
– Я тоже работаю, – Максим резко встал, опёрся руками на стол и посмотрел ей прямо в глаза. – Не надо делать вид, что я бездельник.
– Да ты даже поговорить с матерью своей не можешь! – Таня не сдержала язвительного тона. – Только и твердишь, что «это её деньги». А кто кредиты платит? Кто ребёнка одевает?
Лиза, сидевшая за столом с планшетом, подняла глаза и замерла.
– Мам, пап, а вы чего опять ссоритесь?
Таня быстро сгладила выражение лица и обернулась к дочери.
– Лизонька, всё хорошо. Просто разговариваем.
– Разговариваем, ага, – пробормотал Максим, садясь обратно на стул.
– Мам, пап, а мы ёлку будем украшать? – спросила Лиза, осторожно наблюдая за родителями.
– Скоро, милая, – ответила Таня мягче. – Дай нам чуть-чуть времени.
Лиза кивнула и снова уткнулась в планшет, явно стараясь не вмешиваться.
Таня вернулась к нарезке картошки, но её движения стали резче.
– Вот ты сидишь и молчишь, – сказала она, не глядя на мужа.
– А что я должен сказать? – Максим сцепил пальцы перед собой. – Ты хочешь, чтобы я пошёл и потребовал у мамы денег?
– Да. Именно этого я хочу, – Таня повернулась к нему, уперев руки в бока. – Или тебе легче всё на меня свалить?
– Это смешно, – он вздохнул, потёр лоб. – Мы справляемся сами. У нас есть всё, что нужно.
– Ага, всё, – она усмехнулась. – И в Новый год всё у нас будет – за мой счёт.
Максим промолчал и Таня продолжила:
– Ты даже не замечаешь, насколько эта ситуация уже всех нас измотала.
– Я это замечаю, – сказал он тихо, но твёрдо. – Но я не стану выкручивать руки матери.
– Да кто тебя об этом просит? Пусть она просто хоть раз нам поможет Новый год как у людей отпраздновать. Что там, много денег надо?
На кухне воцарилась тишина, прерываемая только звуком резки овощей. Максим встал, взял стакан воды и молча ушёл в комнату.
Таня осталась у плиты, чувствуя, как горечь накрывает её всё сильнее. Она посмотрела на Лизу, которая снова увлечённо листала что-то в планшете. «Хоть ей бы Новый год устроить, – подумала Таня. – Хотя бы ей».
***
– Да всё с этого дома началось, – сказала Таня, сидя вечером на кухне с чашкой чая. Слова, произнесённые её подругой, будто всплывали в её голове: «Ты перегибаешь». Нет, она не перегибала. Всё началось раньше. Намного раньше.
Валентина Павловна, свекровь Тани, жила в старом доме в деревне, оставшемся ей от родителей. Они же завещали ей и квартиру в городе, которую она неплохо себе сдавала.
Но дом, конечно, был ветхий, и в какой-то момент начал требовать ремонта столько, что легче было его продать.
Таня помнила тот день, когда Максим рассказал о её планах:
– Мама дом продаёт, – сказал он, сидя за ужином. – Устает там одна зимой-то.
Таня тогда кивнула, не предчувствуя подвоха. Ну, продаст – и хорошо. Только позже выяснилось, что дом уже продан, деньги в руках, а планы у Валентины Павловны были совсем другие.
– Я к Ольге перееду, – объявила она на семейном обеде. Ольга, старшая сестра Максима, кивнула с видом человека, заранее всё решившего. – Там всё удобнее, ближе к больнице.
Таня только хмыкнула. Она уже тогда поняла, что про помощь им с Максимом можно забыть.
– Оль, ну вам двушку-то и так тесно будет, – попытался возразить Максим.
– Ничего, разберёмся, – ответила Ольга. – Мы с мамой договорились.
Таня сжала вилку так, что та чуть не согнулась. Тогда она ничего не сказала, но чувство обиды зародилось.
В следующие месяцы напряжение росло. Валентина Павловна уехала жить к Ольге. Таня начала замечать, что муж начал получать странные звонки, а денег после продажи дома в их семье не прибавилось, а скорее наоборот.
Однажды она увидела, как Максим переводил деньги со своей карты.
– Это кому? – спросила она мимоходом.
– Маме, – ответил он спокойно.
Таня ничего не сказала, но внутри закипело. Валентина Павловна продала дом за хорошие деньги – этого Максим не скрывал. «Так зачем ей ещё?» – думала Таня.
Потом были разговоры со свекровью, тихие, но колючие:
– Танюш, ты не обижайся, я ведь всё для вас хочу, но нет возможности, – говорила Валентина Павловна, поглаживая её по плечу.
– Конечно, – кивала Таня, сдерживая язвительные слова. – Мы тут как-нибудь сами справимся.
«И вот теперь я должна делать вид, что всё нормально», – подумала Таня, возвращаясь к реальности.
Она посмотрела на записки, разбросанные по столу: список покупок, примерные расходы. Новый год был на пороге, а ощущение праздника даже близко не наступало.
Она понимала, что всё началось с этого дома, но проблема была глубже. Максим – молчун, который отказывается бороться.
Она – уставшая, та, что всегда тянет лямку. А Валентина Павловна и Ольга будто бы жили на другой планете, где все проблемы решаются сами собой.
***
На кухне тихо потрескивал телевизор. Таня стояла у стола, разбирая остатки продуктов.
Максим сидел неподвижно, уткнувшись взглядом в свою чашку. Праздник уже стучался в дверь, но ощущение тепла и радости не приходило.
– Чё ты молчишь? – не выдержала Таня, вытирая руки о полотенце.
– А что мне говорить? – ответил Максим, не поднимая глаз.
– Да скажи ты уже хоть что-нибудь! – Таня резко бросила нож на стол, так что тот громко звякнул о деревянную доску. – Я, значит, тут за троих пашу, а ты только и можешь, что молчать! Слово бы своё вставил, муж называется!
Максим сидел за столом, уткнувшись взглядом в холодильник.
– Ну, чё молчишь? Мама твоя – святая, да? Дом продала, денег навалом, а мы тут нищенствуем! Я Лизке сапоги на распродаже беру, а она, небось, Ольгу твою новой шубой обрядила!
Максим поднял голову.
– Тань, хватит.
– Хватит? Это всё, что ты можешь сказать? – Таня вскинула руки. – Сидишь тут, как мебель. А ты мужик или кто?
– Хватит, сказал, – Максим стиснул зубы, но Таня не унималась.
– Конечно, хватит. Это тебе хватит. Ты бы хоть раз на мать свою рот раскрыл, сказал бы ей, что не одна у неё дочь! Мы тоже люди, тоже нуждаемся. Но ты же боишься, что она на тебя косо посмотрит!
Максим вскочил со стула, ударив кулаком по столу так, что чай из чашки выплеснулся.
– Тань, замолчи! Ты ничего не знаешь! – его голос сорвался на крик.
Таня замерла, отшатнувшись.
– Да знаю я всё! Она твоя мать, и ты её боготворишь! Она тебе важнее нас с Лизкой!
– Ты ничего не знаешь! – повторил он, с трудом переводя дыхание. – Мама дом продала, потому что деньги нужны были Ольге. У неё болезнь, понимаешь? Хроническая. Ей каждую неделю надо на лекарства, на обследования.
– Чего? – Таня вытаращилась на него.
Максим отвернулся, провёл руками по лицу, потом повернулся обратно. Его глаза блестели от еле сдерживаемых эмоций.
– Пол года назад узнали. Она мне тогда сказала, что держать всё в тайне надо, – проговорил он глухо. – Не хотела, чтобы жалели, чтобы об этом везде шептались. Мама дом продала. Я ей деньги переводил. Я всё это время ей переводил, понимаешь?
– Почему… Почему ты мне не сказал? – голос Тани стал тише, но в нём всё ещё звучала обида.
– Потому что ты бы устроила скандал, – Максим посмотрел ей прямо в глаза. – Она просила об этом никому не говорить, даже тебе. Сказала, что справится сама, что не хочет, чтобы все её жалели.
Таня села на стул, опустив голову.
– А я тут…
– Да, а ты тут, – бросил Максим резко. – Думаешь, мне легко было? Смотрел, как она мучается, как мама выкручивается, и всё молчал. Потому что так просили. А ты каждый раз с этими обвинениями. Словно я враг твой.
Таня молчала. Только через минуту она тихо произнесла:
– Я… не знала.
Максим усмехнулся.
– Конечно, не знала. Ты ведь всегда делаешь выводы заранее.
Тишина повисла в комнате, пока Таня смотрела в окно, а Максим сидел с уставшим выражением лица. Шум закипающего чайника будто напоминал им, что разговор ещё не закончен.
В этот момент на кухню заглянула Лиза.
– Мам, пап, ну мы когда ёлку-то наряжать будем?
Таня вздохнула, бросив взгляд на дочь.
– Сейчас, милая. Сейчас будем.
Максим улыбнулся Лизе, впервые за вечер по-настоящему.
– Давай, Лизок, неси игрушки. Мы с мамой закончили болтать.
Позже вечером, когда ёлка уже переливалась разноцветными огоньками, Таня почувствовала, как напряжение потихоньку спадает.
Когда бой курантов объявил Новый год, Таня, глядя на улыбающуюся Лизу, почувствовала, что хотя бы в этот вечер можно отложить все претензии и обиды.
Однако, не всё оказалось так, как могло бы показаться.
После полуночи, когда Таня наконец уложила Лизу спать, а сама заснула прямо на диване, Максим вышел на балкон.
В руке он держал телефон, дрожащими пальцами набирая номер. На том конце почти сразу ответили.
– Мама, с Новым годом, – сказал он, стараясь держать голос ровным.
– И тебя, сынок, – ответила Валентина Павловна, её голос звучал неожиданно холодно. – Ну, что там? Поверила твоя бедняжка в твою сказочку?
Максим выдохнул, прикрыв глаза.
– Поверила, – коротко ответил он. – И лучше бы она так до конца и думала.
– Смотри мне, – резко сказала мать. – Я это сделала ради тебя, ради Лизы. Это первый и последний раз, когда я согласилась ей врать.
– Я знаю, – Максим провёл рукой по лицу. – Я обещаю, больше ничего такого не будет.
На том конце была короткая пауза, а затем Валентина Павловна продолжила:
– Ты деньги хоть довёз до своих «серьезных людей»? Они взяли?
– Да, – тихо сказал Максим. – Всё. Сказали, больше не тронут ни меня, ни вас. Это закончилось.
– Надеюсь, – мать говорила с таким холодом, что у Максима внутри всё сжималось. – Надеюсь, это закончилось. Потому что если нет…
– Мам, – перебил он, – хватит. Я больше не вляпаюсь.
– Лучше бы ты с самого начала не вляпывался, – отрезала Валентина Павловна. – Твоя Таня тебе этого никогда не простит.
Максим сбросил звонок и стоял на балконе ещё долго, глядя на редкие огоньки фейерверков. В голове стучала одна мысль: «Лишь бы Таня никогда не узнала».
Внутри квартиры Таня спала, не подозревая, какие тайные слабости скрываются за молчанием мужа.
Продолжение рассказа в дзене:
