Дверь отворилась с натужным скрипом. Мужчина, который стоял на пороге, выглядел старше своих пятидесяти: тёмные круги под глазами, седина, вьющаяся у висков, грубые руки, с которых, казалось, только что стерли следы цемента. Он смерил её взглядом, нахмурив брови.
— Виктор Сергеевич? — начала Юлия, стараясь не сорваться.
— Да, — сухо ответил он. — А вы?
— Юлия. Дочь Алексея Сергеевича, — голос дрогнул. — Мы, оказывается, родственники.
Его лицо напряглось, будто он услышал нечто неприятное. Виктор потёр шею и отошёл в сторону, приглашая войти.
— Что ж, заходи, раз уж приехала, — сказал он, закрывая за ней дверь.
Квартира оказалась крошечной комнаткой с облезлыми обоями, затхлым запахом старых вещей и стопкой потрёпанных книг на полу. Юлия огляделась, чувствуя себя здесь чужой.
— Как давно ты узнал, что у меня есть брат? — выпалила она, резко повернувшись к Виктору.
Он усмехнулся, достал из кармана пачку дешёвых сигарет, но, встретившись с её взглядом, не закурил.
— Лет десять назад. Отец сам пришёл. Тогда он и рассказал, — ответил Виктор спокойно, без эмоций. — Сказал, что хочет загладить вину.
— Загладить вину? — Юлия фыркнула. — Похоже, для этого он выбрал самый худший способ — оставить всё тебе.
— Не всё, — поправил Виктор, выдерживая паузу. — Я сказал, что не претендую на квартиру. Он настоял.
Юлия закусила губу. Слова не укладывались в голове. Ей казалось, что перед ней стоит не человек, а мошенник, которому каким-то чудом удалось обмануть её отца. Она не собиралась в это верить.
— Ты был ему никем! — выпалила она, дрожа от злости. — Как ты можешь это оправдывать?
— Никем? — Виктор рассмеялся, но в его голосе не было ни капли веселья. — Я был его сыном. Просто он решил забыть об этом на двадцать лет.
Юлия замерла. Слова Виктора резанули слух, но вместе с тем отозвались странным, тягучим эхом. Она хотела возразить, но не нашла, что сказать.
— Слушай, — продолжил Виктор, заметив её растерянность. — Я не собираюсь доказывать тебе, что имею право на что-то. Я жил без него всё это время. Могу и дальше.
— Тогда почему ты принял его завещание? — её голос стал холодным, почти ледяным.
Виктор опустил глаза, сжав губы в тонкую линию.
— Потому что он хоть раз попытался что-то для меня сделать, — тихо сказал он. — Хотя бы раз в жизни.
Юлия стояла молча. Её гнев смешался с чем-то новым — глухим, почти болезненным осознанием, что она тоже не знала отца до конца.
Юлия вернулась в квартиру отца. Здесь всё казалось другим: вещи, которые раньше вызывали тепло, теперь напоминали о лжи. Виктор уже был внутри, аккуратно складывая в коробки старые фотоальбомы и книги. Он даже не обернулся, когда Юлия вошла.
