— Ты думаешь, это делает тебя сыном? — она резко бросила, не скрывая обиды. — Перебирать его вещи, как будто это твоя жизнь?
Виктор остановился, выпрямился и, не глядя на неё, тихо ответил:
— Это была и моя жизнь. Просто мне её никто не оставил.
Юлия почувствовала, как злость снова поднимается к горлу. Она резко подошла к столу, на котором лежала стопка фотографий. На одной из них Алексей, ещё молодой, обнимает мальчика лет пяти. У мальчика такие же глаза, как у Виктора сейчас.
— Ты хочешь, чтобы я поверила в эту историю? — Юлия потрясла фотографией у него перед лицом. — Это твой способ вызвать жалость? Он не говорил мне ни слова о тебе!
— Потому что он стыдился, — Виктор взглянул на неё, и его глаза вспыхнули. — Он бросил нас с матерью, когда мне было шесть. Считал, что новая семья важнее. Ты думаешь, мне легко было это принять?
— А мне легко принять, что я всю жизнь жила во лжи? — выкрикнула Юлия. — Я была для него всем, или, по крайней мере, так думала. А теперь, выходит, я просто часть его «компенсации»?
Виктор сжал кулаки, но сдержался. Его голос стал тихим, почти шёпотом.
— Знаешь, я тоже ненавидел его. Долгие годы. Но когда он пришёл ко мне, это уже был не тот человек, которого я помнил. Он был старым, уставшим, полным сожалений. Он даже не просил прощения — просто молчал.
Юлия отвернулась, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями. На краю стола лежало письмо. Она медленно взяла его и развернула. Это был текст отца, написанный его неуверенным почерком:
«Юля, я совершил ошибки, которые уже не исправить. Виктору я причинил боль, которой не пожелал бы никому. Но ты — моя радость, моя гордость. Я надеюсь, что когда-нибудь вы поймёте друг друга. Этой квартиры мне больше не нужно. Пусть она станет для вас началом, а не концом.»
Её пальцы задрожали, пока она читала эти строки. Она скомкала бумагу и бросила её на пол.
— Началом? Он хотел, чтобы это было началом? — её голос сорвался. — А ты в это веришь? Ты думаешь, мы сможем притворяться семьёй?
Виктор поднял письмо с пола, разгладил его и положил на стол.
— Я ничего не думаю, — сказал он, глядя прямо на неё. — Но если ты хочешь продать квартиру — продавай. Деньги мне не нужны.
Юлия посмотрела на него, ощущая что-то новое, что с трудом могла назвать. Это было не прощение, но и не ненависть. Словно трещина, которая оставляет возможность мосту остаться стоять.
— Знаешь, — наконец сказала она, — возможно, у тебя и была другая жизнь. Но это не значит, что я обязана её понимать.
