— Конечно, — выдавила улыбку Полина. — Только у нас… не прибрано.
— Ничего, вместе наведём порядок, — подмигнула Ирина Петровна. — А ты, милая, выглядишь измотанной. Ложись-ка отдохни, я с Ксюшей посижу.
Полина не стала спорить. Силы действительно кончились. Три месяца она пыталась справиться — оплатить счета, найти подработку, объяснить детям, почему папы всё нет и нет. Тимофей, кажется, догадывался — в свои девять он был слишком наблюдательным. Но молчал, только стал замкнутым и перестал улыбаться.
Она проснулась от детского смеха. За окном уже смеркалось. Полина вышла из спальни и замерла в дверях — Ирина Петровна с Ксюшей раскатывали тесто для пирога, обе перепачканные мукой.
— Бабушка говорит, что папа сегодня придёт! — радостно сообщила дочка, увидев мать.
Полина вопросительно посмотрела на свекровь.
— Я звонила Артёму, — пояснила та невозмутимо. — Сказал, что постарается вырваться пораньше.
Сердце Полины ухнуло вниз. Звонила? Что он наговорил матери? И как теперь объяснять его отсутствие?
В прихожей щёлкнул замок — вернулся из школы Тимофей. Мальчик вошёл, опустив голову, но, увидев бабушку, изменился в лице.
— Бабуля? — неуверенно произнёс он, словно не веря своим глазам.
— Тимошенька! — Ирина Петровна раскрыла объятия. — Иди сюда, богатырь мой!
За ужином дети оживлённо болтали с бабушкой. Полина молчала, ковыряя вилкой в тарелке. Есть не хотелось — внутри всё скрутило от напряжения. Что будет, когда часы пробьют девять, десять, а Артёма всё нет? Как объяснять его отсутствие?
— Мам, а папа обещал мне новый конструктор, — вдруг сказал Тимофей. — Ты не знаешь, купил он его?
Ирина Петровна вопросительно посмотрела на Полину. Та заставила себя улыбнуться:
— Наверное, ещё не успел, сынок. У папы много работы.
— Он три месяца обещает, — буркнул мальчик. — И телефон не берёт никогда.
В комнате повисла тишина. Ирина Петровна медленно положила вилку.
— Как это — не берёт? — переспросила она. — Я сегодня дозвонилась с первого раза.
Тимофей пожал плечами:
— Значит, только тебе отвечает. А мне — нет.
Полина встала так резко, что чуть не опрокинула стул.
— Дети, кто доел — относите тарелки в раковину. Тимоша, помоги Ксюше умыться, и марш делать домашнее задание.
Когда дети ушли, наступила звенящая тишина. Ирина Петровна неторопливо допила чай, промокнула губы салфеткой и внимательно посмотрела на невестку:
— Полина, что происходит?
— Ничего, — слишком быстро ответила та. — Просто Артём действительно много работает. Дети скучают.
— Тогда почему в холодильнике пусто? Почему квартира в таком состоянии? Почему ты похожа на тень? И главное, — Ирина Петровна понизила голос, — почему мой сын не отвечает на звонки собственных детей?
Полина отвернулась к окну. По стеклу барабанили первые капли дождя. Расплакаться бы сейчас, как эти тучи, выплеснуть всё… Но нельзя. Артём запретил.
— У нас… временные трудности, — выдавила наконец Полина. — Ничего серьёзного.
— Временные? — Ирина Петровна приподняла бровь. — Три месяца это уже не временные, милая. Я позвонила Артёму, а он сказал, что скоро будет. Но судя по лицам детей, они не видели отца давно. Очень давно.
— Он приходит поздно, — упрямо продолжала Полина. — Уходит рано. Проекты, совещания…
— Полина, — свекровь накрыла её руку своей, — я сорок лет проработала учителем. Знаешь, как дети врут? Точно так же, как ты сейчас. Глаза отводят, голос дрожит.
Полина попыталась высвободить руку, но Ирина Петровна держала крепко.
— Я не буду вмешиваться, если не хочешь говорить. Но я вижу, что ты на пределе. А дети? Им-то за что такие страдания?
В глазах защипало. Полина прикусила губу, стараясь сдержать слёзы. Не выдавать себя. Но измученное сердце больше не могло нести этот груз в одиночку.
— Он ушёл, — прошептала она, глядя в пол. — Три месяца назад. К другой женщине.
Ирина Петровна не шелохнулась. Только пальцы, сжимавшие руку Полины, вдруг задрожали.
— Денег почти не даёт, — продолжила Полина торопливо, будто боясь, что её прервут. — Говорит, сама виновата — не сумела создать уют, растолстела после родов, зациклилась на детях.
Она горько усмехнулась:
— Я действительно растолстела. На целых четыре килограмма. За девять лет брака.
Ирина Петровна медленно встала. Её лицо, только что доброжелательное и мягкое, вдруг сделалось каменным. В глазах появился холодный блеск, а руки… руки мелко тряслись, словно их било током.
— И ты молчала, — произнесла свекровь странно изменившимся голосом. — Три месяца молчала. Врала мне в каждом телефонном разговоре.
Полина вжала голову в плечи:
— Артём запретил говорить. Сказал, что сам всё объяснит.
