— Я не знаю, — выдохнул он. — Просто… Я правда не знаю, как это объяснить.
— Попробуй, — Марина не повышала голос. — У нас есть целая вечность, чтобы разобраться.
Долго — просто надолго — повисла тишина. Наконец, совсем тихо:
— Это было… до тебя. Мне было двадцать два, Светлане — двадцать. Мы встречались, потом она забеременела. Я предлагал жениться, но она отказалась — сказала, справится сама.
— И ты просто… согласился?
— Я был молод и… глуп. Испугался, честно. Решил, если она так хочет — значит, всё так и должно быть…
Марина слушала, не перебивая. Внутри что-то бушевало, ком внутри был острый и тяжёлый. Но она видела: он уже и так наказал себя сполна.
– Потом я узнал, что у меня родилась дочка. Маша, – Дмитрий говорил тихо, будто боялся потревожить воздух. – Я хотел встретиться, познакомиться, но Светлана… не разрешала. Она считала: раз я ушёл – сделал свой выбор. Я пытался искать их… Но она переехала, поменяла номер. Следы затерялись.
– А потом? – Марина едва сдерживала дрожь в голосе.
– А потом появилась ты. И Соня. И вдруг я понял, что значит — по-настоящему любить. Быть отцом… И только тогда боль от того, что бросил Машу, стала невыносимой. Я не мог простить себе этого.
– А сейчас? Как они тебя нашли?
– Через соцсети. Светлана написала сама, рассказала всё. Попросила помочь… А я… – он опустил голову. – Я струсил. Сказал: денег нет. Это была ложь.
– Но они ведь есть… У нас же есть сбережения, – напомнила Марина.
– Есть, – Дмитрий кивнул. – Но это деньги Сонечки. На её образование… на наш с тобой запас, на будущее семьи. Как я могу взять их и… и отдать за свою ошибку прошлого?
Марина нервно прошлась по кухне — взад-вперёд, будто этим можно утихомирить бурю в голове. Жалость к Маше, обида на Дмитрия, страх потерять всё и сразу — всё смешалось в ее душе.
– Мужчина в кафе — это он?
– Частный детектив. Светлана его наняла, чтобы… заставить меня встретиться и поговорить. Он показал мне Машу: фотографии, медицинские справки. Сказал, что если не помогу — подадут в суд, потребуют алименты за все годы.
– Нет… нет. Только понял: они правы. Я обязан помочь. Но я не знал, как тебе сказать. Как объяснить, что у меня есть дочка, которую я бросил… И что теперь чужая боль — часть и нашей жизни. И придётся тратить наши общие деньги.
Марина тихо села напротив, ловя взгляд мужа:
– Покажи мне всё. Документы, справки. Всё, что у тебя есть — покажи.
– Просто покажи, Дима.
Дмитрий без слов пошёл за документами — принёс стопку бумаг, расстелил на столе: заключения врачей, выписки, снимки… Всё настоящее. Всё — про девочку, которая и правда на грани.
– Миллион с половиной. Почти все наши сбережения, – голос дрожал.
Марина закрыла папку, долго сидела молча.
– Я… никак не могу решить. Вот уже два месяца мечусь. Моя вина перед Машей… и мой страх за твоё и Сонино будущее. Не могу выбрать.
Марина посмотрела прямо в глаза:
– А если бы всё было наоборот? Представь: Соня — тяжело больна. А у кого-то есть деньги на её спасение. Ты бы ждал, пока её не станет?
В кухне повисла гулкая тишина.
Дмитрий медленно поднял взгляд, в его глазах читалась растерянность:
– Я бы сделал всё, чтобы они помогли…
– Вот и ответ, – тихо, но твёрдо сказала Марина.
– Но, Мариш… – он попытался возразить.
