— Димка, открывай! Юлька, ты дома?! Никитины, я знаю, что вы не на работе, ваша машина под окнами — стои́т вон, в куче листьев! — трезвонила в дверь и дергала за ручку Катерина из сорок восьмой квартиры.
— Ч-ч-ч-чего такое?! Что с-с-с-случилось? Горим? В душ нельзя уже зайти, — бубнил появившийся в дверях Дима. Наготу его скрывало повязанное на поясе полотенце.
— Дима, какой душ, какой душ, репетировать нужно! — вопила на весь подъезд Катерина.
— Чего делать? — испуганно смотрел Дима на обезумевшую с утра пораньше соседку. — Вы опять дома канистру растворителя разлили?
— Ре-пе-ти-ро-вать! Какая канистра! У нас тут послезавтра кино снимать будут во дворе!
— Как кино? Настоящее? — В глазах Димы появились проблески любопытства.
— Нет, блин, артхаус высокоинтеллектуальный! Конечно настоящее! Стала бы я по пустякам людей тревожить?
— Ну да… Вернее, нет, — согласился Дима и впустил Катерину в прихожую.
— Мы тут с одним местным режиссером собак вместе на стрижку водим, — продолжала соседка. — Так вот, он мне по секрету в ухо прохрипел, что к нам из столицы едет серьёзная кинокомпания. Бюджет заложен — мама не горюй. Картину собираются в мировой прокат запускать.
— Да вы что? — как-то недоверчиво произнёс Дима.
— Да! Говорит, что будут выбирать самый лучший двор для съемок ключевых сцен, а актёров, — тут женщина перешла на заговорщицкий шёпот, — будут набирать из местных жителей — для достоверности сюжета. Я могу через свои каналы договориться на список ролей, — подмигнула она.
— Круто! — закивал Дима. — А как нам туда попасть? Я всю жизнь хотел где-нибудь кого-нибудь сыграть! Юлька говорит, что я непризнанный актёр. Особенно у меня хорошо получается играть больного и трезвого!
— Вот! Правильный настрой! — похвалила Катерина соседа, копошась в принесенной с собой папке. — Ты Отелло помнишь?
— Ну так, в школе что-то там читал, — смущенно произнёс Дима, теребя полотенце.
— Давай разыграем диалог! — с жаром произнесла Катерина и вручила соседу распечатанный текст. — Ты будешь Дездемона, а я — Отелло.
— Почему я Дездемона? — обиженно выхватил лист Дима.
— Мне типаж Отелло ближе, — призналась Катерина. — К тому же я только его слова наизусть помню. Итак, поехали! Молилась ли ты на ночь, Дездемона? — начала с экспрессией соседка.
— Да, милый мой, — промямлил Дима.
Какой-нибудь припомнить можешь грех,
Которого не отпустило небо,
Молись скорей, — читала с выражением Катерина.
— Что это значит, м-м-м-и, — начал заикаться от волнения Дима.
— Ну чего ты? Смелее давай, чего ты глохнешь-то?! — давила на него Катерина и, выхватив лист, произнесла: — Что это значит, милый?!
— Что это значит, ми-ми-ми-лый? — повторил за ней Дима. — Тьфу, не могу я! А почему Отелло? К нам же не театр приезжает!
