«На основании договора дарения от такого-то числа…»
Договор дарения? Какой договор дарения?
Руки тряслись так сильно, что бумага шуршала. Она встала, прошла на кухню, села за стол и разложила листы.
«Срок освобождения — тридцать календарных дней с момента получения уведомления.»
— Боже мой, — прошептала она. — Боже мой, что же это такое?
Телефон. Нужно звонить Ивану. Сейчас же.
Набрала номер. Долгие гудки. Автоответчик.
— Иван, это мама. Мне пришли какие-то бумаги… Позвони, пожалуйста, срочно.
Перезвонила через пять минут. Снова автоответчик.
Марина ходила по кухне, заламывала руки, перечитывала документ. Может, она что-то не так понимает? Может, это ошибка?
Но в углу листа стояла её подпись. Та самая, неровная, которую она поставила вчера вечером.
— Что я наделала, — шептала она, качая головой. — Господи, что же я наделала…
За окном дождь усилился. Капли стекали по стеклу, как слёзы.
Иван приехал только через три дня. Марина не спала, не ела, только пила чай и ждала. Когда наконец услышала звук ключей в замке, выбежала в прихожую.
— Ваня! Слава богу, ты приехал! Что это за бумаги такие? Я ничего не понимаю!
Он снял куртку, повесил на крючок. Лицо было спокойное, даже равнодушное.
— Как какие? — голос у неё сорвался. — Вот эти! Мне пишут, что я должна съехать из собственной квартиры! Что это значит?
— А, это, — он взял документы, пробежал глазами. — Ну да, всё правильно оформлено.
— Как правильно? Ты что, издеваешься? Это моя квартира!
— Мам, ты же всё подписала сама. Своей рукой.
— Но ты сказал, что это формальности!
Иван прошёл на кухню, сел за стол. Марина стояла, хваталась руками за спинку стула.
— Послушай, — он говорил спокойно, как объясняют что-то очевидное маленькому ребёнку. — Мне срочно нужно это жильё под залог. Бизнес, понимаешь? Большие деньги крутятся. А ты здесь даже не живёшь официально. Прописана в Новгороде, помнишь?
— Но я же здесь живу! Это мой дом!
— Мам, ну что ты психуешь? Я же не выгоняю тебя на улицу. Поживёшь пока у Татьяны Петровны, а там видно будет. Может, обратно в Новгород переедешь. Там же Светка живёт, внуки.
Марина почувствовала, как внутри что-то ломается. Не сердце — что-то глубже. Та часть души, где жила безоговорочная вера в то, что дети никогда не предадут.
— Ты не можешь так поступить со мной.
— Мам, договор есть договор. Ты взрослый человек, подписала осознанно.
— Но я же тебе доверяла!
— И правильно делала, — он встал, снова надел куртку. — Доверяй и дальше. Всё будет хорошо.
— А документы эти не теряй. Там сроки указаны.
Дверь закрылась. Марина осталась одна в своей квартире, которая больше не была её квартирой.
Татьяна Петровна крепко держала Марину под руку, когда они поднимались по лестнице в юридическую контору. Подруга нашла адвоката через знакомых, сказала — хороший специалист, поможет разобраться.
— Не волнуйся так, — шептала она. — Сейчас посмотрит всё, объяснит. Не может же сын вот так просто отобрать у матери квартиру.
Адвокат оказался моложе, чем Марина ожидала. Лет сорок, не больше. Но говорил уверенно, по-деловому.
— Давайте посмотрим, что у нас здесь, — он взял документы, внимательно изучил. — Так… договор дарения… подписи… печати…
